Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Не удивительно, что Ключевский, симпатизировавший боярской аристократии, "зверски затерроризированной" впоследствии Иваном IV, посвятил полутора десятилетиям боярского правления всего 11 строк в XXVIII главе своего "Курса русской истории". Это из тысячи-то с лишним страниц! Полагаю, более подробное описание данного периода позволило бы этому либеральному историку и ненавистнику тираний как-то по-другому, может чуточку добрее, взглянуть на тиранию Ивана Грозного. Но, увы-увы! Либералы не умеют поступаться принципами. Если факты противоречат принципам, то тем хуже для фактов. А вот современники, не ведавшие еще в темноте своей либеральных идей, прав и свобод, режут правду-матку, ничуть не стесняясь. Инженер и архитектор Петр Фрязин, потомок итальянских зодчих, участвовавших в строительстве Московского Кремля, после смерти Елены Глинской бежал в 1538 году за границу. На допросе в Юрьеве (Дерпте), объясняя причины своего побега, он заявил: "…нынеча, как великого князя Василья не стало и великой княги[ни], а государь нынешней мал остался, а бояре живут по своей воле, а от них великое насилье, а управы в земле никому нет, а промеж бояр великая рознь; того деля есми мыслил отъехати прочь, что в земле в Руской великая мятеж и безгосударьство…" [419].

Вполне согласны с протоколами допроса Фрязина и русские летописи. Так, в кратком Новгородском летописце по списку Н. К. Никольского страшный московский пожар в июне 1547 г. объяснялся Божьим гневом, ибо "в царствующем граде Москве умножившися неправде, и по всей Росии, от велмож, насилствующих к всему миру и неправо судящих, но по мъзде, и дани тяжкые […] понеже в то время царю великому князю Ивану Васильевичю уну сущу, князем же и бояром и всем властелем в бесстрашии живущим…" [420].

Или вот, рассказ о конфликте князей Шуйских с кн. И. Ф. Бельским по поводу раздачи думских чинов осенью 1538 г. "И многые промежь их бяше вражды о корыстех и о племянех их, всяк своим печется, а не государьскым, ни земьсскым" [421].

Сергей Михайлович Соловьев, пытаясь усмотреть в вакханалии боярского беспредела какие-то "принципы", попробовал толковать о столкновение двух противоположных начал — родового и государственного. Но в результате все равно получилось вполне себе беспринципное столкновение личных интересов, полностью торпедирующее общесословный интерес укрепления государства перед лицом воинственных притязаний геополитических конкурентов.

После смерти Елены Глинской, пишет он, "в челе управления становятся люди, не сочувствовавшие стремлениям государей московских", люди, совершенно преданные удельной старине. "В стремлении к личным целям они разрознили свои интересы с интересом государственным, не сумели даже возвыситься до сознания сословного интереса". Своекорыстным поведением Шуйские, Бельские, Глинские лишили себя поддержки "земли" и в итоге "окончательно упрочили силу того начала, которому думали противодействовать во имя старых прав своих" [422].

Ему вторит С. Ф. Платонов. "Все столкновения бояр представляются результатом личной или семейной вражды, а не борьбы партий или политических организованных кружков" [423]. О невозможности найти "правых и виноватых" пишет В. Б. Кобрин, констатируя бесплодность всех попыток определить, какая из боярских группировок "прогрессивнее", а какая — "реакционнее". По его мнению, в годы "боярского правления" шла просто "беспринципная борьба за власть" [424].

Что это — естественное право аристократов делать все необходимое для роста своего индивидуального могущества? Или беспредел , подрывающий основы коллективного могущества всего аристократического сословия?

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно чуть пристальнее вглядеться в исторический контекст боярского правления.

В 1534 году литовский гетман Радзивилл вторгается вместе с татарами и опустошает окрестности Чернигова, Новгород-Северска, Стародуба, Брянска и др. Крымский хан захватывает Астрахань, разоряет город до основания. Московскому государю обращено требование о выплате 15 тысяч золотых дани ежегодно. В первых сражениях Стародубской войны московские воеводы потерпели полное поражение, потеряв всю армию убитыми и пленными. Летом следующего года Стародуб был сожжен дотла, к его восстановлению приступили лишь весной следующего, 1536 года [425].

Победители взяли большой "полон". М. Вельский пишет, что численностью "пленные едва не превышали наших", поэтому Ян Тарновский "велел казнить всех старых и… менее годных", оставив в живых лишь тех, кто моложе. Краткий летописец рисует ужасающую сцену устроенной победителями резни: "подсадных людей и пищальников и чернь сажали улицами да обнажали да секли". Согласно Евреиновской летописи, пленных детей боярских казнили целый день, "и много трупов мертвых… лежаше до тысечи". Один из польских сановников писал в декабре 1535 г. советнику императора К. Шепперу, что перед шатром Тарновского было казнено 1400 "бояр" [426].

Как явствует из переписки Сигизмунда I, осенью начинается массовое дезертирство из русских полков на сторону противника. Перед литовским правительством встает даже вопрос об их размещении. Информируя короля о "москвичах", которые "з войска неприятельского до панства нашего втекають", литовское командование просило указаний о том, где их размещать.

В ответ Сигизмунд распорядился временно поселить "оных москвич, которыи з неприятельского приехали, або приеждчати будуть", на господарских дворах и "велел жита по колку бочок и сена на кони их подавати", а также жаловать деньгами "по две або три копы грошей" [427].

В варшавском архиве Радзивиллов сохранилась "память" князю Михаилу Юрьевичу Оболенскому — подробная инструкция похода из Рославля на Кричев. Князь М. Ю. Оболенский должен был вместе с рославльским воеводой Григорием Григорьевичем Колычевым подойти к Кричеву "на утреней зори безвестно" и попытаться взять острог, а если это не удастся, то идти "на Крычовские места на целые воевати, чтобы им как дал Бог тамошних мест гораздо повоевати".

Финал этой истории выясняется из корреспонденции, которую получил из Вильна князь Альбрехт Прусский в августе 1536 г. В частности, в письме от 4 августа упоминалось о полученном только что королем известии, что разбиты 1300 человек "московитов" и 50 взяты в плен, в том числе князь Оболенский, Колычев и некий третий воевода. 28 августа, как сообщали князю Альбрехту, в Вильно были доставлены воеводы Оболенский и Колычев, "вместе с другими пленниками… захваченными у крепости Кричев" [428].

В 1537 г. Великое княжество Московское уступает Литве Гомель и Любеч.

В Крыму начинается междоусобица между братьями за ханский престол. Москва пытается использовать это и оказать поддержку одному из враждующих братьев. Но победителем выходит другой брат, и враждебная Москве ханская власть устанавливается не только в Крыму, но и в Казани. Сторонник Москвы, казанский хан Енадей убит, власть в Казани захвачена ставленником Крыма Сафа-Гиреем.