Андрей Франц - Беспредел и Тирания. Историко-политические этюды о преступлении и наказании

Ладно, не буду так уж сильно настаивать на этой версии. Дело не в конкретных фигурах, как бы грандиозны они ни были. Дело в принципе. А исследуя этот самый принцип, мы с вами пришли к довольно неожиданному выводу. Все эти многочисленные миграции индоевропейцев, создающие в разных регионах ранне-государственные образования с управляющей аристократической верхушкой, были фактически "походами за зипунами". То есть, многолетними, многодесятилетними, и то и многовековыми экспедициями "молодежных банд", вырвавшихся из под гнета обычного порядка , где всем рулят старейшины. Молодежных банд, создающих в процессе свой собственный порядок, где всем рулят уже не старики, а военные вожди. Экономической же основой оказывается не земледелие и не скотоводство, а разбойная, набеговая экономика .

Именно в рамках этого "нового порядка", в рамках "цивилизации молодежных банд" военные вожди, не игравшие ранее никакой значительной управленческой роли в жизни старой индоевропейской неолитической общины, начинают теперь играть главную роль. Ибо это теперь уже не старая родовая община, а Chiefdom, "вождество", царство военных вождей. А главным из искусств, формирующим ключевые социальные лифты снизу вверх, оказывается теперь искусство грабежа и разбоя.

В пути молодые разбойники мужают, обзаводятся семьями, рождают новые поколения маленьких разбойничков, оседают на завоеванных землях, превращая аборигенов в рабов или обкладывая их данью. То есть, становятся фактически новым народом . Народом, где управляющая группа состоит уже не из патриархальных родовых старейшин, но из военных вождей, их приближенных, их дружины. То есть, из людей, продемонстрировавших наибольшие успехи в искусстве грабежа и разбоя.

Мне могут сказать, что это все было тогда, давным-давно. Прошли тысячелетия, и все изменилось. Да, уважаемый читатель. И нет, уважаемый читатель.

Да, это было давно. Но нет, прошедшие тысячелетия ничего не изменили. Ибо то, что произошло тогда — произошло НАВСЕГДА. Политический порядок современности, это — при всех изгибах и инновациях исторического процесса — продолжение того политического порядка, который был установлен тогда. Именно о нем сказал когда-то мудрый старец Гераклит из Эфеса: "Война — отец всех вещей, царь всех вещей: одних она объявляет богами, других людьми, одних творит рабами, других свободными".

А теперь отвлечемся. И даже развлечемся. И послушаем, как настоящий писатель — не нам, самоделкиным, чета — всеми фибрами души ощущает в сегодняшней аристократии ее вечно молодой и вечно животворящий дух. Дух разбоя и грабежа. Честное слово, от себя не вставлю ни буквы. Слово Сэмюэлю Лэнгхорну Клеменсу. Он же Марк Твен.

"… Прошлой зимой на банкете в клубе, который называется "Дальние Концы Земли", председательствующий, отставной военный в высоком чине, провозгласил громким голосом и с большим воодушевлением: "Мы — англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет".

Заявление председателя вызвало бурные аплодисменты. На банкете присутствовало не менее семидесяти пяти штатских и двадцать пять офицеров армии и флота. Прошло, наверное, около двух минут, прежде чем они истощили свой восторг по поводу этой великолепной декларации. Сам же вдохновенный пророк, изрыгнувший ее из своей печени, или кишечника, или пищевода — не знаю точно, где он ее вынашивал, — стоял все это время сияя, светясь улыбкой счастья, излучая блаженство из каждой поры своего организма. (Мне вспомнилось, как в старинных календарях изображали человека, источающего из распахнутой утробы знаки Зодиака и такого довольного, такого счастливого, что ему, как видно, совсем невдомек, что он рассечен опаснейшим образом и нуждается в целительной помощи хирурга.)

Если перевести эту выдающуюся декларацию (и чувства, в ней выраженные) на простой человеческий язык, она будет звучать примерно так: "Мы, англичане и американцы — воры, разбойники и пираты, чем и гордимся".

Из всех присутствовавших англичан и американцев не нашлось ни одного, у кого хватило бы гражданского мужества подняться и сказать, что ему стыдно, что он англосакс, что ему стыдно за цивилизованное общество, раз оно терпит в своих рядах англосаксов, этот позор человеческого рода. Я не решился принять на себя эту миссию. Я вспылил бы и был бы смешон в роли праведника, пытающегося обучать этих моральных недорослей основам порядочности, которые они не в силах ни понять, ни усвоить.

Это было зрелище, достойное внимания, — этот по-детски непосредственный, искренний, самозабвенный восторг по поводу зловонной сентенции пророка в офицерском мундире. Это попахивало саморазоблачением: уж не излились ли здесь наружу под нечаянным ударом случая тайные порывы нашей национальной души? На собрании были представлены наиболее влиятельные группы нашего общества, те, что стоят у рычагов, приводящих в движение нашу национальную цивилизацию, дающих ей жизнь: адвокаты, банкиры, торговцы, фабриканты, журналисты, политики, офицеры армии, офицеры флота. Все они были здесь. Это были Соединенные Штаты, созванные на банкет и полноправно высказывавшие от лица нации свой сокровенный кодекс морали.

Этот восторг не был изъявлением нечаянно прорвавшихся чувств, о котором после вспоминают со стыдом. Нет. Стоило кому-нибудь из последующих ораторов почувствовать холодок аудитории, как он немедленно втискивал в свои банальности все тот же великий тезис англосаксов и пожинал новую бурю оваций. Что ж, таков род человеческий. У него всегда в запасе два моральных кодекса — официальный, который он выставляет напоказ, и подлинный, о котором он умалчивает.

Наш девиз: "В господа веруем…" Когда я читаю эту богомольную надпись на бумажном долларе (стоимостью в шестьдесят центов), мне всегда чудится, что она трепещет и похныкивает в религиозном экстазе. Это наш официальный девиз. Подлинный же, как видим, совсем иной: "Когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет".

Ну как, немного развлеклись? А Марк Твен — он, конечно же, гений! Это нам с вами нужно наворочать полкниги, чтобы понять — кто она такая, аристократия. А у настоящего писателя раз, одна страница текста — и всем все ясно. Что такое аристократия, и каково ее самое глубокое, потаенное нутро. Грабеж и разбой — вот тот корень, из которого вырастает аристократия.

Ведь Марк Твен не о США писал, а об аристократии США. О тех, кто представлял "наиболее влиятельные группы общества". О тех, "что стоят у рычагов, приводящих в движение национальную цивилизацию". Но все это с тем же успехом можно сказать о любой аристократии. Поверьте, любая аристократия, любая социальная верхушка вообще — такова. Просто англо-саксы из всех аристократов — самые аристократические .