Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Руководители Советской России внимательно следили за развитием международной ситуации, надеясь, что первая годовщина их прихода к власти будет ознаменована началом всемирной революции пролетариата. Особые надежды при этом возлагались на рабочее движение Германии. Ключ к новой системе международных отношений, по мнению Ленина, лежал в Берлине. Советское представительство в Берлине выполняло не только дипломатические и пропагандистские функции, являясь для большевиков на время «окном в Европу» [463] Там же. С. 73. , но и выступало в роли координатора революционных сил, что не могло не вредить повседневной работе дипломатов. Наряду с дипломатическим представительством, в Берлине работало отделение Бюро печати ВЦИК под руководством Т. Л. Аксельрода, издававшее ежедневные бюллетени о германских событиях и поддерживавшее контакты с немецкими левыми социалистами. Российское посольство снабжало их деньгами и информацией. Иоффе писал в своих письмах и докладах в Наркомат иностранных дел и лично Ленину о том, как трудно быть революционным дипломатом. «Моя нелегальная служба Комиссариата иностранных дел не касается и в ней я даю отчет лично Вам», — писал он Ленину [464] Цит. по: Там же. . В свою очередь Ленин требовал не жалеть денег на пропаганду идей русской революции. В письме А. А. Иоффе 18 октября 1918 г. он писал: «Издавать надо во 100 раз больше. Деньги есть. Переводчиков нанять. А мы ничего не делаем! Скандал…» [465] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 50. С. 195. .

Революционизирующее воздействие «русского примера» на нарастание кризиса в Германии осенью 1918 г. отрицать нельзя, но нельзя и считать его следствием «экспорта революции» из России, хотя такие попытки были. С выводами новейших научных работ, посвященных деятельности радикальных социалистов в последний год существования Германской империи [466] См.: Ватлин А. Ю. Указ. соч. С. 73–74. , плохо сочетается картина большевистского заговора с центром в советском полпредстве.

В отличие от редко попадавших в Россию зарубежных газет, главное место в изданиях, контролируемых большевиками, занимали не телеграфные сообщения о происходящем за рубежом, а комментарии партийных публицистов — экспертов по делам разных стран. Так, в газете «Известия» экспертом по германским делам выступал К. Радек (псевдонимом Viator), руководивший в Наркомате иностранных дел отделом Центральной Европы. Несмотря на то, что Радек был одним из «глашатаев мировой революции пролетариата», так как его основной работой была агитация среди военнопленных и коммунистическая пропаганда за рубежом, немецкие дипломаты относили его к представителям «германофильской» линии в руководстве РКП (б) [467] Там же. С. 74. .

В комментариях газет уделялось внимание и проблемам внешней политики, в частности судьбе Брестского мира.

1 октября 1918 г. В. И. Ленин отправил Л. Д. Троцкому и Я. М. Свердлову записку о новых задачах внешней политики в связи с переломом в развитии международной ситуации и приближающейся революцией в Германии. В записке ничего не сообщалось о пересмотре Брестского мира, дальнейшие переговоры с правительством Германии замораживались. «Практические предложения Ленина лежали в пропагандистской и организационно-технической плоскости: собирать хлеб и готовить Красную армию для помощи международной рабочей революции» [468] Там же. С. 76. Борьбу с Антантой советский лидер считал неизбежной, но до тех пор, пока власть не окажется в руках у пролетариата Германии, Россия должна была сохранять нейтралитет. Политика большевистского правительства строилась, таким образом, в предвидении социальной революции в обоих лагерях империализма — в англо-французском и германском. На объединенном заседании ВЦИК, Моссовета и рабочих организаций 3 октября 1918 г. в связи с этим была принята резолюция, вызвавшая озлобление в правительственных кругах Германии. Немцы отказались от поставок в Россию оружия и активизировали свою помощь правительству П. П. Скоропадского на Украине. Однако под давлением германского МИД генерал Людендорф в начале октября 1918 г. был вынужден дать согласие на передачу русским винтовок и патронов, категорически отказав, правда, в поставках пулеметов [469] См.: Случ С. З. Указ соч. С. 31. . Украина оказалась заложницей как советско-германских отношений, так и мировой политики: большевистское руководство не без основания опасалось, что Антанта и Германия договорятся между собой и немецких солдат на украинской земле сменят англо-французские [470] Ватлин А. Ю. Указ. соч. С. 79. . Такие договоренности могли быть достигнуты лишь после подписания перемирия на Западном фронте, поэтому затягивание войны, по мнению А. Ю. Ватлина и ряда других исследователей, объективно укрепляло внешнеполитические позиции Советской России.

Положение российского внешнеполитического ведомства усложняло отсутствие налаженного механизма принятия решений. НКИД не имел стратегической инициативы: его роль сводилась к ведению оперативных дел. В основу советского подхода к механизму внешнеполитических решений лег сформулированный Л. Троцким еще в конце февраля 1918 г. принцип об отделении НКИД от политического руководства внешней политикой: «Текущие дела может вести Чичерин, а политическое руководство должен взять Ленин» [471] См.: Седьмой экстренный съезд РКП (б). Март 1918. Стенографический отчет. М., 1962. С. 273. . Советские дипломаты вынуждены были учитывать существующие реалии, подчеркивать необходимость маневрирования, соизмерять плюсы и минусы революционной пропаганды [472] Ватлин А. Ю. Указ. соч. С. 75. . Неоднократно выступал в пользу осторожной внешней политики нарком иностранных дел Г. В. Чичерин. Однако сторонники осторожного курса были, видимо, и среди лидеров большевиков. Ватлин, в частности, считает, что с таких позиций выступал Л. Б. Каменев.

Интерес к Германии подогревался и геополитическими соображениями. Окончание мировой войны открывало для РСФСР возможность не только возвратиться к границам, утраченным с подписанием Брестского мира, но и, выйдя из международной изоляции, вернуться в круг великих держав. Однако в действительности ситуация оказалась весьма противоречивой: с одной стороны, поражение Германии открывало путь к восстановлению утраченных позиций в Восточной Европе, с другой — время лавирования между двумя воюющими коалициями закончилось, и державы Антанты получили свободу действий не только в отношении Германии, но и России. Показательно, что в ст. 12 Компьенского перемирия, заключенного 11 ноября 1918 г. между Антантой и Германией, предусматривалось, что германские войска останутся в оккупированных ими районах, входивших до войны в состав России, до тех пор, пока антантовские союзники будут считать это необходимым [473] Системная история международных отношений: события и документы, 1918–2000: в 4 т. М., 2000. Т. 2: Документы 1918—1940-х гг… С. 21. . Все соглашения, заключенные ранее Германией с другими государствами, объявлялись недействительными, в том числе и Брестский договор.