Нина Быстрова - «Русский вопрос» в 1917 — начале 1920 г.: Советская Россия и великие державы

Во избежание дальнейших недоразумений и осложнений по этому поводу, нарком просил иметь в виду, что выступления ответственных официальных представителей советской власти или их учреждений, которые можно расценить как нарушение ст. 2 Брестского договора, ратифицированного IV Всероссийским Съездом Советов и обязательного для всех, недопустимо. Было выражено пожелание опровергать сообщения, особенно официальной печати, о «не имевших места выступлениях и исправлять ошибки, например, в поступлении денег от того или иного учреждения вместо поступления их от служащих этого учреждения» [445] Там же. .

Глава советской дипломатической миссии в Швейцарии Я. А. Берзин вспоминал, что Ленин часто говорил ему по поводу информационно-дипломатической работы в Берне, что нужно работать так, чтобы избежать обвинений в пропаганде. Однако война против Антанты «открыла шлюзы» агитационной работе большевиков. Военные действия держав Антанты против Советской России позволяли последней свободнее вести пропагандистскую деятельность. Работа эта велась в основном полпредствами в нейтральных странах — Швейцарии и Швеции, где обрабатывались и сообщения прессы стран Антанты, поступавшие в Берлин в виде телеграмм. Обладая статусом полноценной дипломатической миссии, полпредство в Берлине во главе с А. А. Иоффе имело налаженное сообщение через дипкурьеров, могло связываться с Москвой по прямому проводу, а, следовательно, его обеспеченность информационным и пропагандистским материалом была лучше, чем в других странах. Бремя ответственности за ведение информационно-пропагандистской работы падало на берлинское отделение РОСТА при полпредстве, деятельность которого носила как официальный (легальный) (помещение в германской прессе допущенного цензурой материала), так и нелегальный характер. К примеру, нелегально распространялась присылаемая из Советской России литература: книги Ленина, Троцкого, Радека, Бухарина, центральный орган немецкой группы РКП (б) — газета Weltrevolution («Мировая революция»),

Несмотря на трудности, соглашения от 27 августа 1918 г. создали базу для развития торговых отношений между Россией и Германией. Еще в июле 1918 г. при Генеральном консульстве РСФСР в Берлине был организован отдел торговых сношений; осенью 1918 г. были реализованы первые обменные внешнеторговые операции, по которым в Советскую Россию поступили две партии угля для Петрограда в обмен на некоторые виды сырья.

В докладе Х. Г. Раковского [446] Там же. Ф. 028. Оп. 1. Д. 59454. П. 102. Л. 53–60. , посвященном вопросу возобновления торговых отношений между Россией и Германией, отмечалось, что восстановление российско-германских торговых связей является одним из важнейших пунктов всей политической и экономической программы правительства России, но ему препятствовала война, которую германское правительство, несмотря на подписанный в Брест-Литовске мирный договор и произведенную демобилизацию российской армии, вело с Россией, «почти ежедневно занимая все новые и новые области, незаконно присваивая себе миллиардные ценности, принадлежащие российской казне и российским гражданам и отрезая Великороссию последовательно от важнейших областей снабжения хлебом, рудой, металлом, каменным углем и нефтью» [447] Там же. Л. 54. .

Германская угроза все новым и новым областям страны препятствовала возобновлению торговых отношений не только из-за разрушения транспортной системы, делавшей невозможным значительный приток экспортируемых товаров к пограничным станциям или портам вывоза, а приводила к оттоку вглубь страны из угрожаемых центров (Москвы, Петрограда и т. д.) наиболее ценных товаров и материалов (медь, резина, ткани) в безопасные, недоступные для немецкого захвата места. «Так будет продолжаться до тех пор, — сообщалось в докладе, — пока Германское Правительство, не ограничиваясь голословными утверждениями, что русским центрам не грозит опасность немецкого нашествия, не уберет свои войска за линию, установленную Брестским договором, и не прекратит явного и тайного содействия и подстрекательства различных врагов Советской Республики, будут ли то турки, татары, донские контрреволюционеры и т. д.» [448] Там же. .

Единственно возможный для Германии способ получать от России сырье и материалы состоял в отказе от политики насильственного завоевания российских областей и в признании правовой основы взаимоотношений между странами, хотя бы в виде Брест-Литовского договора, — по признанию Раковского — крайне невыгодного для России. «Очищение занятых областей и отвод германских войск на линии, предусмотренные Брестским договором, прекращение всяких враждебных действий, возврат захваченного имущества и возмещение убытков и ущерба причиненных враждебными действиями после 3 марта 1918 г., восстановление свободного судоходства по Черному и Балтийскому морям, беспрепятственное разрешение сношений и обращения товаров между Великороссией и оккупированными ее частями — вот политические предпосылки, без соблюдения которых невозможно в сколько-нибудь широком масштабе восстановление торговых и промышленных сношений между Германией и Россией», — писал он [449] Там же. Л. 56. . В докладе подчеркивалось, что так как Россия с заключением Брестского мира перешла на положение нейтральной страны, она не могла быть «трактуема» как страна, союзная Германии; и наряду с возобновлением торговых отношений с последней, желала поддерживать торговые отношения, как с союзническими, так и с нейтральными, странами. От немцев не скрывалось, что торговые отношения России со Скандинавией и Соединенными Штатами могут быть более значительными, как со странами, способными предоставить России товарный эквивалент за доставляемые товары.

Российское правительство представляло торговые отношения с Германией отнюдь не как одностороннюю сделку продажи, так как Россия нуждалась не столько в деньгах или валюте, сколько в машинах, материалах и товарах народного потребления для поддержания и развития сельского хозяйства, горного дела и промышленности. От Германии ждали товарных компенсаций.

В отношении вопроса возобновления торговых отношений в докладе было заявлено, что хотя Россия имела громадные запасы сырья и отчасти готовых товаров, обмен мог бы развиваться постепенно из-за того, что, во-первых, сама Германия не могла дать многого; во-вторых, невозможно быстро устранить транспортные трудности; и, наконец, препятствием могло б служить озлобление русского народа против немцев, вызванное агрессивным поведением Германии после Бреста. В качестве возможных объектов вывоза из России предлагались некоторые поставки платины, стальной болванки, железного лома и в ограниченном количестве — меди (причем наиболее подходящей компенсацией считали каменный уголь, которого Петроград мог бы принять до зимы до 1 000 000 тонн). Доставка угля в Петроград имела особое значение: она «облегчила бы устранение препятствий к вывозу наших товаров в Германию со стороны предубежденного против немцев населения Петрограда, показав воочию, что сношения с немцами могут представлять для нас действительную выгоду» [450] Там же. Л. 58. .