Джон Робертс - Мировая история

Даже в начале исторической эпохи, когда главенствующая роль искусства династии Тан в Японии предельно очевидна, ее мастера творчески переработали сюжеты, заимствованные и, казалось бы, чужие для них. Уже в первом из великих периодов японской высокой культуры, то есть в VIII веке, эта тенденция просматривается в японской живописи и поэзии, написанной на японском языке, хотя японцы на протяжении еще многих веков писали труды по искусству или науке на китайском языке (тут дело касается чего-то вроде статуса, долгое время принадлежавшего латыни в Европе). В это время, и еще больше на максимальном подъеме господства Фудзивара, японское искусство, кроме религиозной архитектуры, представляло собой по сути придворное искусство, сформированное в условиях существования двора, а также трудами и развлечениями относительно узкого круга творцов. Оно было абсолютно непроницаемым для мира обычных людей Японии, так как использовало уникальные материалы, освещало закрытые темы и применяло редкие стандарты.

Великое большинство японцев никогда даже не видело произведения того, что можно теперь назвать первым большим взлетом японской культуры. Крестьяне ткали полотно из пеньки и хлопка; их женщины, скорее всего, никогда не касались шелков богатых расцветок, обычных для дам двора. Тем более японскому крестьянину не дано было осознать психологические сложности утонченного романа ее сиятельства Мурасаки «Повесть о Гэндзи», содержащего исследование, столь же востребованное, как романы Марселя Пруста, и практически такого же длинного. Такое искусство было адресовано элите, обособленной от общества стенами роскошного дворца. Оно выглядело красивым, совершенным, тонким и иногда хрупким, иллюзорным или фривольным. Но в нем уже нашлось место для эмфазы, которой предстояло войти в традицию Японии своей простотой, благочинием, безупречным вкусом и любовью к природе.

Культура двора Хэйан вызвала критику со стороны предводителей провинциальных кланов, которые видели в ней волнующее и разлагающее влияние, которое подрывало самостоятельность придворных вельмож и их преданность собственным кланам. С периода Камакура и в литературе, и в живописи появляется новый предмет воспевания – воинство. Все же по мере прохождения веков враждебное отношение к традиционным видам искусства сменилось однозначным уважением, и на протяжении смутных столетий враждовавшие феодалы показали своей их поддержкой, что опорные каноны японской культуры остаются непоколебимыми. Их все надежнее предохраняли за счет обособленности и даже культурного высокомерия, подтвержденных поражением монголов, предпринявших вторжение на Японские острова.

Новый воинственный элемент к тому же добавился в японскую культуру на протяжении веков войны. А происходил он в известной степени из критики откровенного декадентства придворных кругов, но позже смешался с их традициями. Он питался феодальным идеалом лояльности и самоотверженного служения господину, воинскими идеалами благочиния и аскетизма, а также возникающей из них эстетикой. Одним из его отличительных выражений служило ответвление буддизма, называющееся «дзен» по-японски и «чань» по-китайски. Постепенно появлялся сплав стиля высокой родовой знати с аскетической доблестью воина-самурая, пронизывавшей всю японскую жизнь вплоть до нынешнего дня. Буддизм тоже оставил видимый ориентир на японском пейзаже – в его храмах и величественных статуях самого Будды. В целом самыми плодотворными из всех периодов развития японской культуры были периоды анархии, так как тогда в Японии появилась величайшая пейзажная живопись, высшей степени искусное пейзажное озеленение и искусство расположения цветов, а также и театр драмы Но.

Беззаконие этих веков в конкретных сферах могло причинить серьезный социально-экономический ущерб. Так уж издавна повелось, что подавляющее большинство японцев принадлежало к крестьянам: они могли переживать ужасные страдания из-за деспота-господина, от набегов разбойников или армии наемных слуг, проходивших по их полям из враждебной вотчины. Однако такая потрава посевов бедствия национального масштаба не достигала. В XVI веке свидетельством имевшихся тогда существенных ресурсов стал мощный рост в сфере строительства замков; длительное время наблюдалось наращивание объема обращения монет медной чеканки, товары японского экспорта – особенно изящные образцы мечей искусных японских мастеров – начали появляться на рынках Китая и Юго-Восточной Азии. К 1600 году численность населения Японии оценивается приблизительно в 18 миллионов человек. Одновременный медленный рост численности этого населения (потребовалось пять веков для его увеличения в три с лишним раза) и его существенная городская часть объяснялись последовательным совершенствованием сельского хозяйства, которое позволяло справляться с затратами на междоусобицу, а также с беззаконием. Экономическое положение в Японии можно назвать здоровым.

Рано или поздно европейцы должны были прибыть на таинственные Японские острова, чтобы больше узнать о народе, способном изготавливать такие красивые вещи. Первыми из них приплыли португальцы, сошедшие на японский берег с борта китайских судов примерно в 1543 году. Через несколько лет на своих судах прибыли представители некоторых других европейских стран. Как раз складывалась весьма многообещающая ситуация. В Японии фактически отсутствовало центральное правительство, способное заняться регулированием общения с иностранцами, и многие южные феодалы сами питали большой интерес к внешней торговле. Один из таких феодалов в 1570 году открыл для новых гостей тогда еще небольшую деревеньку под названием Нагасаки. Этот дворянин был ревностным христианином и к тому времени уже построил там церковь; в 1549 году прибыл первый христианский миссионер, вошедший в историю как святой Франциск Ксаверий. Без малого сорок лет спустя деятельность португальских миссионеров запретили; ситуация, однако, изменилась настолько, что в силу этот запрет вступил не сразу.

Среди прочих вещей, принесенных португальцами в Японию, следует отдельно отметить новые продовольственные сельскохозяйственные культуры происхождением из Америки: батат, кукурузу, сахарный тростник. К тому же они привезли с собой мушкеты. Японцы в скором времени научились их изготавливать сами. Новый вид оружия сыграл важную роль в прекращении баронских войн «феодальной» Японии точно так же, как те же мушкеты положили конец баронским войнам в средневековой Европе, этому поспособствовало появление на Японских островах блистательного деятеля в лице мудрого, но низкородного по происхождению воина-диктатора Тоётоми Хидэёси. На смену Хидэёси пришел преданный делу его соратник из рода Токугава. В 1603 году он восстановил и присвоил себе старинный титул сёгуна, а также открыл период японской истории, известный как период Эдо, который продлился до революционного изменения в 1868 году, но сам по себе это был период творческого расцвета, на протяжении которого Япония значительно изменилась.