Джон Робертс - Мировая история

С учетом такого важного определения, однако, в просвещенном деспотизме к тому же находит воплощение уже обозначенная тема: то есть в основе сложной судьбы политической эволюции во многих странах на протяжении периода в три столетия преемственность определяется укреплением власти государства. Случайные успехи тех, кто пытался обратить ход времени вспять, практически всегда оказывались явлением временным. Приходится признать, что даже самым последовательным реформаторам и способнейшим государственным деятелям приходилось работать с механизмом государства, любому современному бюрократу показавшемуся бы удручающе негодным. Притом что с помощью государства XVIII века можно было мобилизовать ресурсы намного больше, чем раньше, проводить такую мобилизацию приходилось без каких-либо революционных технических новшеств. Состояние коммуникаций, когда закончился XVIII век, зависело как раз от того, как их обустроили 300 лет назад, то есть от ветра и мышечных усилий; «телеграф», вошедший в употребление в 1790-х годах, тогда представлял собой сигнальную систему, приводившуюся в действие с помощью веревочных тяг. Армии на марше могли двигаться совсем немного быстрее, чем три столетия раньше, и даже если их оружие подверглось усовершенствованию, оно не стало лучше до неузнаваемости. Никакой полиции, похожей на полицию наших дней, ни в одной европейской стране не существовало; подоходный налог все еще ждал в далеком будущем. Изменения во властных полномочиях государства, которые уже просматривались, произошли из-за перемен в идеях и развития в направлении повышенной отдачи хорошо нам известных учреждений, а не совершенствования технологии исполнения власти. Ни в одном ведущем государстве до 1789 года нельзя было даже предположить, что все подданные поймут язык правительства, в то время как правительство ни одной европейской страны, кроме, возможно, Великобритании и Республики Соединенных провинций, не преуспело в отождествлении себя со своими подданными до такой степени, чтобы оставить государству заботу о защите их от иноземного нападения, а не только себя от них. Нигде больше на восточном побережье Атлантики суверенная власть не приобрела очертаний, настолько напоминавших современное национальное государство.

Среди государственных атрибутов, принявших свои очертания в XV и XVI веках, а также сохранившихся до наших дней, следует упомянуть атрибуты резидентской дипломатии. Правители во всем мире посылали друг другу пространные письма и вели переговоры, но всегда существовало множество способов общения между ними и отслеживания всего того, что происходило в мире. Дипломатия одних стран основывалась на общем вероисповедании, других – на этнических (как правило, умозрительных) или семейных связях членов августейшей семьи. В Цинском Китае сохранялось представление об императоре как владыке всего мира, и все его общение с правителями зарубежных стран в сознании китайцев сводилось к получению им прошений или дани. Средневековые короли в Европе посылали друг другу герольдов, в честь которых пришлось разработать особый церемониал, предусмотреть особые правила предохранения их безопасности, а также от случая к случаю направляли миссии послов. После 1500 года среди европейцев постепенно входило в практику жизни использование в мирное время стандартного механизма внешней политики, которым мы пользуемся до сих пор, в виде постоянно находящегося зарубежного посла, через которого, по крайней мере, с самого начала велись все повседневные дела и перед которым ставилась задача информирования своих собственных правителей о стране, при которой его аккредитовали.

Первыми известными примерами государственных чиновников подобного рода служат венецианские послы. Не удивительно, что власти республики, настолько зависящей от торговли и поддержания регулярных отношений, должны были предоставить первые образцы профессионального дипломата. Во внешней политике посыпались многочисленные изменения. Постепенно об опасностях, угрожающих жизни эмиссаров древности, забыли, так как дипломатам предоставили особый статус, защищенный привилегиями и личной неприкосновенностью. Природа договоров и прочих дипломатических бланков тоже приобрела большую точность и упорядоченность. Процедура стала более стандартизированной. Все эти изменения внедрялись неспешно, причем когда их признавали полезными для дела. По большому счету вполне справедливо сказать, что профессиональный дипломат в современном понимании его ремесла к 1800 году еще не появился; послами тогда обычно назначали дворян, способных себе позволить исполнение представительных обязанностей, а не оплачиваемых государственных служащих. Тем не менее дипломатия становилась профессиональным занятием. Тут мы имеем дело с еще одним признаком того, что после 1500 года новый мир отношений между суверенными державами шел на смену мира феодальных связей между отдельными людьми и смутными верховенствами папы римского и императора.

Самой поразительной особенностью новой европейской системы следует назвать воплощение в жизнь предположения о том, что весь мир делится на суверенные государства. Такое понимание пришло не сразу; Европа XVI века современникам представлялась отнюдь не как территория образовавшихся на ней независимых вотчин под властью собственных правителей, принадлежавших исключительно им. Еще меньше просматривается территориальных образований, в очень редких случаях заслуживающих определения возникшего единства как «национального». Такое определение появляется не только из-за сохранения, образно говоря, музеев ушедшего в историю стиля жизни, зародившегося в Священной Римской империи. К тому же не стоит забывать господствовавшего на заре современной Европы принципа дипломатии под названием династицизм (династическая преемственность).

В XVI и XVII веках в Европе встречались политические единицы в виде государств, по площади не дотягивавшие до земельного владения крупного феодала. Они представляли собой территориальные приобретения, объединенные на протяжении длительного или короткого периода времени путем агрессивной внешней политики, заключения выгодного брака и получения по наследству (то есть в силу тех же самых процессов и законов, которыми создавалось поместье любой частной семьи). Динамику изменения границ можно наблюдать по карте стран Европы, очертания которых менялись по мере того, как те или иные территории переходили по наследству от одного правителя к другому. Жители этих территорий пользовались практически таким же правом голоса, как смерды, жившие на ферме, переходившей из рук одного владельца к новому. Суть династицизма состояла в ведении однообразных переговоров с заключением договоров в связи с возможными последствиями заключения того или иного брака, а также скрупулезном составлении порядка наследования и надзора над его исполнением.