Джон Робертс - Мировая история

Важным следствием, вдохновителем и спутником повышения грамотности европейцев выступал подъем в сфере обращения периодической прессы. Из плакатов и разрозненных печатных информационных бюллетеней эволюционным путем к XVIII столетию появилась такая категория прессы, как журналы периодического выпуска. Они предназначались для удовлетворения потребностей аудитории с самыми разными интересами. Первые газеты появились в Германии XVII века; первая ежедневная газета вышла в Лондоне в 1702 году, а к середине XVIII века существовала серьезная провинциальная пресса, причем тираж газет составлял несколько миллионов экземпляров в год. Периодические издания и еженедельные журналы стали выходить в Англии с первой половины XVIII века, и самый популярный из них под названием «Спектейтор» считался образцом тогдашней журналистики, служившим средством формирования вкусов и манеры поведения его читателей. Здесь стоит отметить появление кое-чего нового. Только в Республике Соединенных провинций журналистика пользовалась таким же спросом, как в Англии; вероятно, причина заключается в том, что во всех остальных европейских странах существовала цензура разной степени строгости, а также различался уровень грамотности населения. Научные и литературные журналы издавались все большими тиражами, но политические репортажи и комментарии печатались редко. Даже во Франции в XVIII веке авторы трудов с воплощением передовых предложений обычно распространяли их только в рукописи; в этой цитадели критической мысли все еще свирепствовала цензура, хотя она уже выглядела условной и непредсказуемой, к тому же по мере того, как век приближался к своему завершению, ее эффективность сходила на нет.

Вполне возможно, что растущее осознание подрывного потенциала легкодоступной журналистики привело к изменению направления ветра в официальных кругах, поменявших свое отношение к образованию. До наступления XVIII века мало кому приходило в голову, что просвещение и грамотность народа могли представлять опасность для правящей верхушки и что их распространение следует как-то ограничивать. Притом что само существование официальной цензуры всегда считалось признанием потенциальных опасностей, заключавшихся в грамоте, по большому счету эти опасности виделись с религиозной точки зрения; одной из задач инквизиции ставилось предохранение действия «Индекса запрещенных книг». Оглядываясь на те времена, кажется, что на фоне повышения возможности, которую грамотность и пресса обеспечивала критикам существовавших тогда порядков и тем, кто ставил под сомнение справедливость власти в целом, подрыв основ религии терялся из виду. Однако их важность всем этим не ограничивалась. Ускорению прочих категорий социальных изменений способствовало распространение технических знаний. Индустриализацию едва ли удалось бы провести без повышения грамотности населения, а явление, названное «научно-технической революцией» XVII века, следует отнести на счет совокупного эффекта ускоренного и расширенного обращения информации.

Фундаментальные источники данной «революции», как бы то ни было, связаны не столько с упомянутым эффектом, сколько с изменением направления интеллектуальной деятельности. Их ядро составили новые представления о связи человека с природой. Из естественного мира, внушающего животный страх как доказательство таинственного промысла Божьего, все больше людей так или иначе делало большой шаг к сознательному поиску средств оказания на него желательного воздействия. Притом что труды средневековых ученых совсем не были такими примитивными и бесплодными, как когда-то вошло в моду считать, этим ученым не дано было избавиться от двух радикальных ограничений. Одним из них можно назвать то, что они предоставили слишком мало знаний, имеющих практическое применение, и поэтому они не привлекали большого внимания. Вторым считается собственная слабость теоретической проработки; они отставали от жизни на концептуальном, а также техническом уровне. Несмотря на благотворное орошение идеями из арабского мира и трезвый упор, делавшийся на определение и диагностику в некоторых ее отраслях, средневековая наука, с одной стороны, покоилась на предположениях, не подвергавшихся проверке, потому что средствами их проверки не получалось овладеть, и, с другой стороны, не существовало самого желания их проверять. Догматические предположения теоретиков, например, о том, что все вещества образовались на основе четырех элементов – огня, воздуха, земли и воды, – так и остались не опровергнутыми с помощью эксперимента. Хотя экспериментальная работа в некотором роде продолжалась внутри приверженцев традиций алхимиков всех направлений, а с трудами Парацельса пришли новые задачи наряду с поиском пути получения золота, те, кто занимался ею, придерживались мифических, интуитивных концепций.

Средневековая наука оставалась в таком положении по большому счету до XVII века. Ренессанс отличился своими научными проявлениями, но они обычно находили выражение в исследованиях описательного характера (наглядным примером служит человеческая анатомия А. Везалия 1543 года), в решении практических проблем изобразительного искусства (таких как поиск перспективы) и механических ремесел.

Одна из отраслей научной работы по описанию и систематизации открытий заслуживает особого внимания: дело касается осознания новых географических открытий, добытых землепроходцами и специалистами в области космографии. В географии, сказал один французский медик начала XVI века, «и в том, что относится к астрономии, Платон, Аристотель и старые философы добились большого прогресса, а Птолемей добавил к нему свою громадную долю. И все-таки, окажись кто-либо из них в нынешнем дне, ему пришлось бы признать, что география изменилась до неузнаваемости». Здесь возникал один из стимулов для нового интеллектуального подхода к миру природы.

Только вот этот стимул сработал далеко не сразу. На самом деле в 1600 году совсем тонкая прослойка образованных людей с большими оговорками воспринимала традиционную картину мира, основанную на великом средневековом синтезе предположений Аристотеля и догматов Библии. Кое-кто из них видел в этой картине недостаток последовательности, ускользающие опоры и тревожную неопределенность. Но для подавляющего большинства тех, кто вообще задумывался об этом деле, старая картина мира оставалась правильной, центром Вселенной служила Земля и жизнь на ней сосредоточивалась вокруг человека как ее единственного мыслящего обитателя. Величайшим интеллектуальным достижением следующего столетия должен был стать отказ образованного человека от таких представлений. Важность этого считалась такой большой, что смена мировоззрения рассматривалась основным показателем перехода в современный мир из мира средневекового.