Джон Робертс - Мировая история

Расположившись на пороге своего самого надежного и успешного периода истории, американцы вполне искренне позаботились о судьбе отставших от них соотечественников. Гуманизм в общем смысле этого слова давался им без большого труда, так как американская система вполне себя оправдывала. Негры и нищие европеоиды Юга теперь присоединились к индейцам, считавшим стабильными неудачниками на протяжении двух с половиной веков, о которых как-то подзабыли. Новую бедноту растущих северных городов не следовало, скорее всего, считать сравнительными неудачниками; они выглядели по крайней мере такими же или даже более зажиточными, как беднота Андалусии или Неаполя. Их желание переехать в Соединенные Штаты служило доказательством привлекательности Нового Света для жителей великих держав Европы. Причем его привлекательность выражалась не только в материальном виде. Помимо «никому не нужного мусора» существовали еще «неорганизованные массы, желавшие свободно дышать». Соединенные Штаты в 1870 году все еще служили источником политического вдохновения радикалов всей планеты, хотя их политическую практику и теорию тщательнее перенимали в Великобритании, где народ связал (одновременно одобрительно и неодобрительно) демократию с «американизацией» британской политики, чем в странах континентальной Европы.

Такое трансатлантическое влияние и связи служили аспектами забавных, перемежающихся, но все-таки стойких отношений между двумя англосаксонскими странами. Они обе пережили революционное изменение, хотя прошло оно для них совершенно разными путями. Все же здесь, возможно, достижение Великобритании в начале XIX века выглядит куда заметнее, чем преобразование Соединенных Штатов. Во время невиданного и потенциально смещающего социальные пласты подъема на протяжении жизни всего лишь одного поколения Британия превратилась в первое индустриальное и урбанизированное общество современной истории. Причем властям Великобритании удалось сохранить свою поразительную конституционную и политическую преемственность. В то же время Великобритания выступала в качестве мировой и европейской державы, чем власти Соединенных Штатов никогда не занимались, и правила великой империей. В таких исторических условиях ее власти приступили к демократизации государственных атрибутов при одновременном предохранении основных столпов свободы личности.

Для белых людей Соединенное Королевство в 1870 году казалось намного более консервативной страной по сравнению с демократическими Соединенными Штатами. Социальная иерархия (передававшаяся от рождения и через вотчину, когда это представлялось возможным, или в противном случае покупавшаяся за деньги) определяла стратификацию общества Соединенного Королевства; сторонних наблюдателей постоянно удивляла та уверенность английских правящих классов, с какой они воспринимали свое предназначение править своим народом. На Британских островах не существовало никакого американского Запада, способного охладить глубокую опухоль различия свежим ветерком пограничной демократии; Канада и Австралия тянули к себе беспокойных переселенцев, но при этом они лишали их возможности поменять настрой английского общества. Политическая демократия вместе с тем развивалась быстрее демократии общественной, даже если бы универсальное мужское избирательное право, уже укоренившееся в Соединенных Штатах, не внедрили до 1918 года; демократизация английской политики уже прошла точку невозврата к 1870 году.

Это крупное изменение пришло через несколько десятилетий. Притом что в ней закреплялись глубоко свободолюбивые атрибуты – равенство перед законом, полная личная свобода, система представительной власти, – английская конституция 1800 года на демократические принципы не опиралась. Стержнем ей служили представление определенного частного лица и исторических прав, а также суверенитета короны в парламенте. Случайности прошлого породили из этих элементов электорат, многочисленный по тогдашним европейским стандартам, но уже в 1832 году слово «демократичный» приобрело бранное значение, и мало кто думал, будто оно указывало на желанную цель. Для подавляющего большинства англичан «демократия» означала Французскую революцию и военную деспотию.

Но все-таки самый важный шаг к демократии в английской политической истории XIX века пришелся на 1832 год. Как раз тогда принимался Парламентский акт, авторы которого внесли изменения в избирательную систему Великобритании, которая сама по себе к демократии никакого отношения не имела и на самом деле по замыслу тех, кто ее поддержал, предназначалась служить барьером для демократии. Реформой английской избирательной системы предусматривалась ревизия критериев представительной власти, устранение отклонений от нормы (таких как крошечные избирательные округа, находившиеся под полным контролем покровителей), наличие парламентских избирательных округов, безупречно (пусть даже далеко от совершенства) отражающих потребности страны растущих промышленных городов, но прежде всего требовалось изменить и упорядочить избирательное право. Оно применялось на основе сложного переплетения разнообразных принципов, присущих конкретным областям; теперь к главным категориям лиц, пользующихся правом голоса, относились свободные землевладельцы в сельских районах и домовладельцы, располагавшие или арендовавшие в городах жилье на уровне среднего класса.

Образцовым избирателем в Англии считался мужчина, поставивший нечто на кон в своей стране, и это притом, что спор о точных условиях предоставления избирательного права принимал подчас самые причудливые формы. Сразу же после одобрения Парламентского акта появился электорат, насчитывавший около 650 тысяч человек, и палата общин, мало чем отличавшаяся на вид от прежней палаты. Как бы то ни было, находившаяся во власти аристократии, как и прежде, новая палата общин ознаменовала начало без малого столетия, на протяжении которого британской политике предстояло подвергнуться полной демократизации, так как после первого изменения конституции ее можно было менять снова, и депутаты палаты общин все настойчивее требовали права на внесение поправок по собственному разумению. В 1867 году новым Парламентским актом электорат Британии увеличился до почти двух миллионов человек, а в 1872 году поступило решение о том, чтобы волеизъявление избирателей проходило тайным голосованием. Вот вам очередной великий шаг к западной демократии.

Данный процесс до XX века завершить не получится, но он в скором времени принесет новые черты в характер британской политики. Медленно и даже неохотно представители традиционного политического сословия начали принимать во внимание необходимость в организации партий, которые представляли бы собой нечто большее, чем семейные объединения или парламентские клики по интересам. Потребность в них стала намного более очевидной после появления в 1867 году по-настоящему многочисленного отряда избирателей. Но осознание значения того, что общественное мнение в новых условиях требует более пристального внимания, чем при прежнем устоявшемся сословии, пришло раньше появления политических партий. Успех всех без исключения величайших английских ведущих парламентских деятелей XIX века основывался на их способности привлечь внимание к своим речам не только одних депутатов палаты общин, но и важных групп представителей общества за пределами парламента. Первым и, возможно, самым значительным примером следует привести сэра Роберта Пила, считающегося родоначальником английского консерватизма. Соглашаясь с вердиктами на основе общественного мнения, он придал консерватизму гибкости, постоянно спасавшей его от бескомпромиссности, которой придерживались правые многих европейских стран.