Джон Робертс - Мировая история

Прибытие миссии Перри с позиции конфуцианской морали можно было рассматривать как предзнаменование приближающегося конца сёгуната. Естественно, известная часть японцев видела в нем то же самое. Понятно, что конец сразу же не наступил, и на протяжении нескольких лет наблюдалось нечто напоминавшее невнятную реакцию на внешнюю угрозу. Правители Японии далеко не сразу перешли к полноценной и откровенной политике уступок (они даже предприняли было попытку изгнания иностранцев со своей территории силой), и политический курс Японии на будущее удалось определить только ближе к середине 1860-х годов. В течение ближайших лет «дипломатический» успех Запада удалось воплотить в серии так называемых «неравноправных договоров», которые послужили символом японско-европейских отношений того времени. Главные уступки, доставшиеся Соединенным Штатам, Великобритании, Франции, России и Нидерландам, заключались в коммерческих привилегиях, статусе экстерриториальности для иностранных резидентов и аккредитации их дипломатических представителей. Чуть позже наступил конец самому сёгунату; первым из факторов его краха называют неспособность к сопротивлению иностранцам, а вторым считют угрозу со стороны двух крупных группировок феодальной знати, представители которой уже начали перенимать европейские военные приемы, пригодные для смещения клана Токугава и замены его более толковой централизованной системой, находящейся под их контролем. Между кланом Токугава и его противниками прошла схватка, но она сопровождалось не обвалом в смуту и анархию, а восстановлением в 1868 году власти императорского двора и администрации в ходе пресловутой Реставрации Мэйдзи.

Возвращение императора к народу после многих веков обрядового уединения и последовавшая широкая поддержка революционного обновления приписывались заслугам прежде всего наиболее образованных японцев с их страстным желанием бежать из «позорной неполноценности» на Запад, которое вполне могло привести их к тому, чтобы разделить судьбу китайцев и индейцев. В 1860-х годах министры правительства сёгуна и представители ряда отдельных кланов уже отправили в Европу несколько миссий. Агитацию с осуждением всего иноземного пришлось прекратить, чтобы узнать у Запада тайну его силы. В такой перемене политики заключался парадокс. Как и в некоторых европейских странах, национализм, коренившийся в консервативном видении общества, приходилось по большому счету использовать в ущерб традиции, которую он предназначался защищать.

Перемещение двора в Эдо, в скором времени переименованного в Токио («Восточная столица»), послужило символическим стартом Реставрации Мэйдзи и обновления Японии; первым этапом эпохи Мэйдзи, без которого было не обойтись, называют отмену феодализма. Обещавшее большие сложности и кровопролития мероприятие удалось предельно упростить благодаря предводителям четырех крупнейших кланов, добровольно сдавшим императору свои земли. Свои побуждения они увековечили в мемориале, посвященном императору. Они возвращали императору то, что изначально ему же принадлежало, для того, заявили эти предводители, «чтобы во всей нашей империи преобладало единое правило. Тогда наша страна сможет занять достойное место наравне с остальными нациями мира». Так выглядело лаконичное выражение патриотической морали, которой предстояло вдохновлять предводителей Японии на протяжении следующего полувека и пользоваться широкой популярностью в стране с высоким показателем грамотности населения, где местные руководители могли довести поддержку народом национальных целей до уровня невозможного где бы то ни было еще на планете. Стоит признать, что подобные выражения патриотической морали встречались и в других странах. Особой для Японии следует отметить оперативность, с какой судьбу Китая учли в программе своих действий японцы, эмоциональную поддержку понятию японской общественной и нравственной традиции, а также тот факт, что в императорском престоле заключался доступный источник морального авторитета, предназначенного не только для сохранения связи с прошлым. При наличии данных условий сложилась ситуация для японской консервативной революции 1688 года, открывающей путь радикальным изменениям.

Японцы стремительно переняли многие атрибуты европейского государства и общества. В течение первых пяти лет на Японских островах прижились: административное деление на префектуры, система почтовой связи, ежедневные газеты, министерство просвещения, обязательная воинская повинность, первая железная дорога, религиозная терпимость и григорианский календарь. Представительную систему местного управления внедрили в 1879 году, а 10 лет спустя новой конституцией предусматривался двухпалатный парламент (в рамках подготовки к назначению верхней палаты к тому моменту уже кому нужно присвоили статус пэров). На самом деле все выглядело не настолько революционным, как казалось со стороны. Приблизительно в это же время новаторский порыв начинал постепенно выдыхаться. Период, когда все иностранное вызывало восторг, миновал; подобный энтузиазм японских космополитов еще вернется во второй половине XX века. В 1890 году императорским Предписанием к обучению населения, которое с тех пор по великим праздникам зачитывали многим поколениям японских школьников, требовалось соблюдение традиционных конфуцианских обязанностей сыновнего благочестия и повиновения, а также пожертвование собой ради государства в случае такой необходимости.

Одна из задач, быть может самая важная, для старинной Японии заключалась в том, чтобы как-то пережить революцию Мэйдзи, и подтверждение успешного выполнения этой задачи мы видим сегодня со всей очевидностью; тайна нынешней Японии заключается в живучести ее старинных традиций. Но многим все равно пришлось пожертвовать. Феодализм уже никак не восстановишь, хотя его щедро возмещает чиновничество с претензией на всемогущество настоящих хозяев. Еще одним радикальным выражением нового пути развития нации считается отмена прежней упорядоченной сословной системы. Особую заботу пришлось проявить в процессе истребления привилегий самурая; часть такого рода привилегий удалось как-то компенсировать через назначение на государственную службу, приглашение в доходное дело (к тому времени уже не считавшееся недостойным занятием), а также мобилизацию в современные сухопутные войска и военно-морские силы. Для всего этого требовались указания иностранных специалистов, ведь японцы всегда отличались доведением любого дела до совершенства. Постепенно они отказались от своих французских военных консультантов и после Франко-прусской войны стали приглашать вместо них немцев; британцы поставляли инструкторов по военно-морской службе. Молодых японцев отправляли за границу для овладения секретами восхитительного и пугающего мастерства профессионалов своего дела на Западе. Даже в наши дни трогательно вспоминать о рвении многих молодых людей и их наставников, а какое мощное впечатление оставляют их достижения, нашедшие применение далеко за пределами Японии в их собственное время! Пресловутые сиси (как звали самых страстных и преданных активистов реформаторов) позже вдохновляли национальных вожаков по всей Азии от Индии до Китая.