Виктор Дорофеев - Над Уралом-рекой

Большинство в городской думе с этим не хотело соглашаться, так как здесь проходила дорога на Маяк, где прогоняли скот, ездили за кирпичом и т. п. Лишь гласный А. Ф. Грен заявил, что место нужно дать, но при условии сохранения свободного проезда и прогона скота. Его мнение поддержали еще трое гласных, но этого было слишком мало. Дума все-таки просила, нельзя ли устроить вокзал в конце Телеграфной улицы (ул. Цвиллинга), или хотя бы «по переезде через госпитальный мостик, правее за оврагом». Эти предложения оказались неприемлемыми, а уполномоченный по отчуждению земли, штабс-капитан корпуса лесников Ершов, пояснил, что по уставу отчуждение может произойти и без согласия владельца. В марте 1875 года дума отдала безвозмездно более 45 десятин земли, с тем чтобы за счет общества железной дороги был построен крепкий мост через овраг. Мост договорились строить с подъездной дамбой и такой высоты, чтобы он «не мог быть заливаем вешним водоразлитием реки Урала». Построили. Через четыре года, в 1880 году, его все-таки снесло, и железной дороге пришлось срочно восстанавливать мост.

Строительство дороги окончилось в 1876 году. В 1877 году она начала работать, одновременно был сдан в эксплуатацию и вокзал. Он был тогда двухэтажным, без боковых крыльев, только центральный ризалит имел три этажа.

С вводом в эксплуатацию железной дороги значительно ускорилось расширение города, особенно на арендованных местах. В Оренбург хлынул поток переселенцев, ускорился темп роста населения. В 1870 году число жителей составило 35 623 человека. По однодневной переписи 1875 года было уже 42123 человека. Жилых строений в то же время насчитывалось 4367, из них 453 каменных. Через пять лет жилых домов стало 5314, из них каменных ― 499. Наплыв населения наблюдался не только из внутренних губерний России, откуда люди приезжали, привлекаемые обширностью и плодородием земель и сравнительной дешевизной предметов первой необходимости. Развитие торговли привлекло многих из Бухары, Хивы и Туркестанского края.

Приезжие просили разрешения на постройку промышленных заведений на арендованных местах. Кроме того, что они сами жили там, они еще пускали на арендуемый ими участок других хозяев. Поэтому при проверке в 1884 году оказалось, что из 242 домов только 45 занято промышленными заведениями, то есть немногим больше 1/ 6. Неоднократные постановления думы о выселении с арендованных мест тех, кто не имеет заведений, остались на бумаге. Заведения были преимущественно гончарные, кожевенные, клейные, красильные. Располагались они по улицам Тухтинской, Жаломской, Светловской, которые в начале XX века получили названия Гончарных рядов. Это нынешние улицы М. Джалиля, Гончарная, Шафеева, Акулова. Арендованные места расширялись только в северную сторону и со Старой слободкой не сливались, где в принципе не разрешалось иметь промышленных заведений, хотя иногда это положение и обходили. Улицы, пересекавшие и слободку и арендованные места, носили разные названия, хотя их можно было считать продолжением друг друга. Подавляющее большинство заведений, или заводов, как их часто называли, было весьма скромных размеров. Нередко это одна лишь комната, где помещались один-два чана для окраски или дубления. Гончарный завод выглядел следующим образом: ниже уровня земли находилась обжигательная печь с топкой, куда вел лаз; над землей небольшая постройка с нехитрыми приспособлениями гончара да дымовая труба. Были предприятия и покрупнее. У Ахмета Галиева Хусаинова, например, завод по выделке овчин состоял из четырех помещений. Каменное здание имело в длину 14 сажен и 3 сажени 1 аршин в ширину, в квасильне стояло семь чанов. А вот у Биби Анвар Абдулгазизовой Касимовой на кожевенном заводе, размерами в 2 сажени 1 аршин по каждой из четырех стен, был всего один чан, и единственное помещение служило одновременно и сушилкой и кладовой.

Заводчик А. Ф. Грен строит в 1876―1877 годах на Чернореченской над Банным протоком большую торговую баню. Она занимала целый квартал, была смешанной ― каменной и деревянной, одноэтажной, но со множеством помещений. Имелись там отдельные номера, общие, парные, а в центральном каменном здании даже бассейн. Здание бани не сохранилось; оно было к западу от Актюбинской улицы, которая под названием Жирковской проходила тогда до самого протока. Можно, кстати, отметить, что в то время его именовали рекой. На выкопировке подписи «река Урал» или «река Урал, Банный проток». При основании же Оренбурга и в течение целого века после этого тут было только несколько старичных озер; а потом Яик свернул сюда, и если бы не устроили дамбу в начале нашего века, и другие сооружения для защиты железной дороги, основное течение могло снова пойти по старому руслу. Перекрытие протока, по-видимому, и было основной причиной того, что греновская баня не сохранилась до нашего времени. Ведь водопровод туда провели значительно позже.

Промышленные заведения строились и в Новой слободе, вскоре она стала основным промышленным районом города. Благодаря развитию хлебной торговли значительно выросло мукомольное производство. Причем ставилось оно уже на широкую ногу. Так, в 1878 году купец В. X. Юров получил разрешение на постройку паровой мукомольной и обдирочной мельницы в два с половиной этажа. Это была первая паровая мельница, и в думе даже колебались, не будет ли она причинять беспокойства жителям. В 1884 году Юрову разрешают перестроить ее в четырехэтажную. Здание выходило главным фасадом на Николаевскую, оно сохранилось, но числится по Ташкентской, 56, так как главная улица позже была перекрыта. Вслед за первой появляется вскоре целый ряд крупных мельниц. Дума разрешает постройку одной мельницы в 1883 году, двух в 1885-м, одной в 1887-м, одной в 1890-м, двух в 1894-м и двух в 1895 году,

Юров участок свой стал «сколачивать» заблаговременно, еще в 1884 году. Так как к этому времени земли и в Новой слободке подорожали, и каждое место под постройку продавалось с торгов, то есть по принципу аукциона, он избрал другой путь. Ловкий предприниматель стал скупать участки у отставных солдат, которые получали их бесплатно, если возвращались в места, откуда уходили по рекрутскому набору. Судя по тому, что все дворовые места отставных оказались в одном квартале, можно с достаточным основанием предположить, что купля-продажа были оговорены с ними заранее: отставной рядовой или унтер-офицер брал место, получал от казны пособие и строил временную хибарку, затем передавал, вернее, продавал с разрешения властей свое место Юрову. Последний возвращал в казну деньги (14―15 рублей), платил городу по 25 копеек за сажень и приобретал место. Обходилось ему каждое место в 50―60 рублей, тогда каю с торгов они стоили и 300 и 400 рублей. Таким образом он приобрел два квартала, тот, где построил мельницу, и еще один между Тупым переулком и Воскресенской (ныне Пролетарская) к северу от Полицмейстерской (теперь Кичигина) [59] ГАОО, ф. 41. on. 1, д. 578. .