Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Но «туземными вождями», - представителями региональной администрации, - назначали только дрессированных, идеально вымуштрованных баганда, правда, только до 1908, когда ненависть ньоро к такому положению чуть не вылилась в массовое кровопролитие и белые сочли за благо не пережимать. Однако ни Мванга, умерший в 1903-м в возрасте около 37 лет, ни Кабарега, живой и здоровый, даром что на двадцать лет старше, ко всему этому не имели никакого отношения. Хотя…

Почему умер Мванга, непонятно. Еще вполне молодой, достаточно крепкий, он на приятных островах быстро пришел в себя, много гулял, много писал (правда, в стол, ибо сидел без права переписки), освоил велосипед и подаренный ему от имени кайзера, с позволения англичан, мотоцикл Hildebrand & Wolfmuller, - а потом остановилось сердце. Говорят, перед смертью принял православие. Так это или нет, неведомо, известно только то, что несколько недель до смерти он общался с неким отцом Даниилом, русским священником, проездом из Индии в Европу ждавшим оказии в Маэ, а после смерти Мванги у него нашли иконку с образом Иова.

Но, как бы то ни было, многие баганда не верили в его смерть и отказывали в подчинении Дауди Чва, которого по-прежнему именовали «кьебамбе», как и ньоро Духаму. Налоги собирать в такой ситуации было немыслимо сложно, народная ненависть напрягала, и когда «настоящего кабаки» не стало, регенты, получив письма из архива покойного, уговорили англичан вернуть тело в Буганду, где он и был захоронен 3 августа 1910, после чего народ, наконец, признал Дауди Чва кабакой. Так что, в какой-то степени свою войну Мванга выиграл.

Кабарега же, пережив его на 20 лет, в 1923-м, когда стукнуло семьдесят, перешел на «вольное поселение», став свободным человеком, и попросил позволить ему умереть на родине, что (вот ведь же!) вызвало оживленные дебаты не где-нибудь, а в парламенте Великобритании. Казалось бы, в чем проблема? – а тем не менее, рвали глотки. В конце концов, однако позволили, старик с родней, разделявшей его изгнание, тронулся в путь и уже почти достиг Буньоро, когда в ночь на 6 апреля 1923 года, за переход до родных земель, скончался в отеле городка Джинджа, в Буганде. Тоже, в общем, посмертно победив.

Ибо вскоре после того, - старый воин уже около года покоился в родной земле, куда его доставили уже в гробу, - на освободившийся пост формального омукамы, дав даже некоторые полномочия, англичане назначили не кого-то из многих ручных претендентов, а Тито Виньи, сына Кабареги, разделившего с отцом всю тяжесть изгнания. Того самого, которого сам Кабарега хотел видеть своим наследником, чем народ ньоро был очень рад.

И на том, наверное, рассказ о протекторате Уганда, почти 70 лет считавшемся, да и бывшем «идеальной колонией» или даже (по Полу Уилксу) «лабораторией гармоничного сосуществования рас, где отсталое общество воспринимало цивилизацию от высокоразвитого», можно было бы завершить, но – нельзя. Ибо остается еще один персонаж, не проследив судьбу которого до логического финала, нельзя делать выводы, и да, я говорю об Аполо Каггве. О сэре Аполо Каггве, который, однажды избрав свой путь, шел по нему, никогда и ни в чем не сомневаясь.

Для начала нарвем лавры и увенчаем. Яркий был человечище. Матерый. С этим не поспоришь. Ладно, политик, продержавшийся на мостике 30 лет и ни разу не промахнувшийся. Такое бывает. Так ведь еще и интеллектуал, первый писатель Уганды, первый ее историк, первый просветитель, первый журналист и первый редактор. Как совершенно честно, без тени лести писали о нем еще при жизни, «Сэр Аполо Каггва является выдающимся лидером не только в делах религиозных, но также в светской и политической жизни. Он мудрый и преданный проводник всего, что ведет к прогрессу... В последние годы он приобрел печатный станок... С этого станка разошлись написанные сэром Аполо Каггвой на основе полученной им от властей информации или составленные под его руководством брошюры о разведении хлопка, культивации каучука, лечении болезней скота и пр.».

И все это без отрыва от основной деятельности. А если кто читал отличную книгу Поля де Крюи «Охотники за микробами», тот, наверное, помнит, что сэр Аполо активно (и вовсе не только, как администратор!) помогал великому Дэвиду Брюсу победить сонную болезнь. Первые часы в Уганде, первый кирпичный дом, первый велосипед и первый автомобиль, первое чаепитие за столом, а не на циновке, активная работа на «ундервуде» еще до начала ХIХ века, «строжайшая отчетность в судебных и государственных делах, безупречная воспитанность».

Согласитесь, удивительно. А если учесть, что сэр Фредерик 1-й барон Лугард до конца жизни считал «честью для себя» дружбу с сэром Аполо… А если учесть, что в Лондоне его воспитанностью и начитанностью восхитились все, от архиепископа Кентерберийского и премьер-министра Солсбери до самого короля… А если добавить к этому, что поездку на коронацию сэр Аполло использовал для призыва к специалистов «приехать и цивилизовать Уганду», итогом чего стали первые больницы, школы и колледж… А если напомнить, что все это делал человек, родившийся в хижине, в юности охотившийся с копьем на бегемота и научившийся читать только в 30 лет, - полагаю, на том можно и завершить. Кто хочет больше, найдет сам, а мы посмотрим на персону в ином ракурсе.

То ли в 1920-м, то ли чуть позже, задумав писать мемуары, казавшийся уже вечным катикиро Буганды и «глава туземной администрации протектората», в первых же строках будущей книги написал: «Без преувеличения скажу, что я был главным действующим лицом в приглашении англичан и установлении британской администрации в нашей стране, в итоге утратившей независимость и ставшей протекторатом. На высоких постах катикиро, главного регента и главного советника кабаки все мои действия были направлены на укрепление власти англичан, на повышение доходов, идущих от нас в бюджет метрополии, на создание англичанам самого комфортного климата для ведения в нашей стране торговых и прочих дел.

Сейчас, незадолго до встречи с Господом, я по-прежнему убежден, что прав. Бесспорно, не все англичане были порядочные, но ведь и не все баганда порядочные, и я благодарю Господа, что он не отдал нас во власть немцам, которые, несмотря на белую кожу и происхождение из цивилизованной Европы, настолько не похожи на людей, вроде англичан и нас, баганда, что иногда я сомневаюсь, а вполне ли они вообще люди, и должен сказать, д-р Джонсон разделял мои сомнения...

Если же кто-то спросит, в чем вижу я свою заслугу, отвечу без труда, с полной уверенностью: именно я был тем человеком, который придумал и отстоял перед англичанами, хотя они и испытывали сомнения, великий Акт 1900 года, благодаря которому, и я в этом твердо уверен, Уганда, если не через 20 лет, то через 30 или 40 наверняка на равных войдет в единую семью европейских наций».