Лев Вершинин - Дорога без конца (без иллюстраций)

Всерьез говорить о каком-то прогрессе в такой обстановке было сложно, но в тот момент все исходили из того, что мир все-таки лучше войны, а там как-нибудь все утрясется. В конце концов, «белая» фракция в Ассамблее состояла из людей молодых, образованных, вроде помянутого выше Эдуардо Асеведо Диаса, секретаря дона Апарисио, и они на многое смотрели так же, как и «красные демократы» Хосе Батлье.

Помимо прочего, весьма неожиданно повел себя «временно исполняющий» Хосе Линдольфо Куэстас. Стойкий «коллективист», бухгалтер по профессии, он до сих пор совершенно не выделялся. Классическая серенькая аппаратная мышь, исправно исполняющая указания шефов, в том числе, режиссируя «правильные выборы», за что его жестоко критиковали и «белые», и «красные», не входящие в «коллективную аристократию», он никогда и думать не смел о президентской ленте. Однако теперь, когда звезды легли так, как легли, неожиданно для всех, знавших его десятки лет, начал свою игру.

Как оказалось, - говоря словами Линкольна Матеистаки, - «в темных закоулках души этого тихого и скромного человека таились демоны великих амбиций». Проще говоря, он хотел власти, и совершенно не хотел 1 марта 1898 года отдавать ее, как предполагалось решением «коллектива», сеньору Эррера-и-Обес, признанному лидеру «красных олигархов». Следовательно, нуждался в собственной группе поддержки, которой отродясь не имел, - и этой группой стали как раз те, кто еще несколько дней назад жестоко критиковал его, как «жулика, искажающего волю народа», а дон Линдольфо, забыв былые обиды, широко распахнул им объятия.

Первая же его речь в качестве главы государства неприятно удивила «коллектив» и приятно - всех остальных. «Страна устала от личных амбиций, устала от аристократической надменности некоторых патриотов, их закрытости и темных дел. Страна жаждет честной организации, и мы должны соблюдать это патриотическое стремление», - так сказал он, и не ограничиваясь красивыми словами, начал чистить аппарат, начиная с головы и до самого хвоста.

Начались проверки на профпригодность с увольнениями. Те, кто занял вкусные места по протекции, но не соответствовал, вылетали со службы. Параллельно изучали государственные подряды и контракты с неприятными оргвыводами при малейшем признаке отката или попила, - отныне все дела такого рода предстояло распределять в тендерном порядке. Заодно распустили избиркомы, как утратившие доверие, учредив комитет для разработки нового избирательного закона.

Все это, пусть чистки и шли выборочно, крайне не нравилось ошеломленным «коллективистам», но пришлось очень даже по нраву остальным. Остальные решили сотрудничать, - по крайней мере, на данном этапе, когда «коллектив» еще вполне мог огрызнуться, и сказано - сделано. 28 ноября по Монтевидео прошла колоссальная манифестация, организованная «красными демократами» под лозунгом «Поддержим сеньора Куэстаса! Линдольфо Куэстас – наш президент!», и в тот момент, когда людская река текла мимо дома «временно исполняющего», кто-то (непонятно кто) откуда-то (неизвестно откуда) точным выстрелом, - пуля в лоб, - убил юношу по фамилии Бругнини, несшего национальный флаг. Потом, с другой стороны, еще одна пуля, тоже в голову, некоему Монтеро, барабанщику.

Реакция была предсказуема: веселая толпа превратилась в злобную, и хотя организаторам удалось уговорить людей не делать глупостей, по столице поползли слухи о том, что неизвестного снайпера подослали агенты «коллектива». В связи с чем, траурное шествие за гробами «Dos Martires» (Двух Мучеников) пару дней спустя собрало до 20 тысяч человек и завершилось, прямо над утопавшими в цветах холмиками, народным вече с голосованием за немедленный роспуск Ассамблеи.

В такой непростой обстановке дон Линдольфо, как изящно формулирует тот же Линкольн Матеистаки, «начал проявлять признаки неуважения к букве закона». Объявив в экстренном спиче, что «обычные граждане, сочувствующие принципам коллективизма, ни в чем не виновны и не должны подвергаться гонениям, как и честные чиновники, назначенные предыдущим президентом», он приказал войскам оцепить дома лидеров «коллектива», фактически посадив их под строгий домашний арест.

Разумеется, возмущенная Ассамблея, в большинстве коллективистская, встала на дыбы, заявив, что такого права Конституция не дает даже президенту, не то что «временно исполняющему». В ответ, однако, последовал указ об изгнании Хулио Эррера-и-Оба и еще десятка ведущих «красных аристократов». Опять же без всякого права, но со ссылкой на тот факт, что сам же сеньор Эррера в свое время принял такие законы против полковника Латорре и генерала Сантоса, а стало быть, создал прецедент, который является источником права. Точка. Проехали.

В итоге, в Ассамблее заговорили об импичменте, - однако буква закона уже ушла в тень, уступив обстоятельствам непреодолимой силы. В январе 1898 года, после попытки депутатов взять под контроль армию, - большинство высших офицеров были назначенцами дон Эрреры, - «временно исполняющий» создал четыре батальона Национальной гвардии, назначив командующим сеньора Хосе Батлье, и обратился за поддержкой к генералу Саравия, тотчас заверившего его в том, что «белые» департаменты всей душой поддерживают.

Тем временем, на улицах жизнь кипела даже ночью, возникли палатки для сбора подписей за роспуск парламента, «избранного методом бесчестных махинаций» (что было чистой правдой) и создание «временного правительства народного доверия». Молодые batllistos открыто учились стрелять в городских парках, готовясь к «революции», а 5 февраля очередное «народное вече» потребовало от сеньора Куэстаса действий.

Ровно через пять дней, произнеся несколько речей о том, как важно и нужно в кризисные периоды уважать закон, до Линдольфо, «с тяжким грузом на сердце повинуясь требованиям патриотов», постановил, наконец, «объявить нынешним членам Сената и депутатам, что их полномочия досрочно истекли, и сами они освобождены от иммунитета», а вместо разогнанной Ассамблеи сформировал Временный Государственный совет, назначив туда «честных, ничем не запятнавших себя политиков». Естественно, по спискам, представленным сеньором Хосе Батлье, а от «белых» - Эдуардо Асеведо Диасом, членом ЦК и полномочным представителем генерала Саравия, сам же, решением Государственного совета, стал «внепартийным диктатором» на срок «не менее года и не более, чем это может понадобиться».

Для «коллектива» это было ударом, после которого не встают. Растерянные, лишенные лидеров «аристократы» еще, конечно, попытались взять реванш, даже дважды, - 4 июля 1898 года подняли мятеж в столице верные им военные, а в феврале 1899 года на побережье высадилась сотня «революционеров», - но обе попытки были пресечены без особого труда (поддержка в массах оказалась около нуля).