Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

Эти тенденции вызвали тревогу у «аппаратчиков» в средних и низовых звеньях партии. Особенно пострадали работники среднего звена, большинство которых все еще тяготеет к сталинизму. Антисталинская чистка достигла высшей точки в августе 1962 года, когда бывший диктатор Матиас Ракоши (который с июля 1956 года жил в Советском Союзе), его заместитель и преемник Эрне Гере и двадцать три других члена партии были исключены из ее рядов. Официально эти исключения объяснялись злоупотреблениями и беззакониями при режиме «культа личности», а также созданием «фракций». Одновременно были реабилитированы и восстановлены в партии (в отдельных случаях посмертно) жертвы сталинистских чисток, включая многих бывших социал-демократов. Было объявлено, что, приняв эти меры, партия окончательно ликвидировала «культ личности» и что отныне все законопослушные граждане социалистической Венгрии могут спокойно жить и работать.

Для еще большего улучшения этой системы терпимости и умиротворения 22 марта 1963 года Президентский совет издал декрет об амнистии, согласно которому, по утверждениям венгерской прессы, все политические заключенные вышли на волю. Однако декрет не распространялся на лиц, осужденных за шпионаж и измену, несмотря на то что в эру Ракоши многие из них (в том числе кардинал Миндсенти) приговаривались к наказаниям за эти преступления в результате инсценированных судебных процессов. Под амнистию не подпадали также заключенные, отбывающие наказание за убийство и поджог, в том числе многие борцы за свободу, осужденные за то, что они якобы совершили эти преступления во время революции 1956 года. И напротив, те, кто нарушал «социалистическую законность», — то есть лица, повинные в казнях, пытках и незаконных арестах в сталинистскую эру, — была амнистированы без всяких оговорок или ограничения сроков наказания.

Контроль над литературой и печатью был также ослаблен. Теперь сообщения и статьи уже не так тенденциозно выражают взгляды советских коммунистов. Писателям и художникам разрешили переориентироваться в соответствии с их склонностями, то есть ориентироваться на Запад. На собраниях, устраиваемых на предприятиях или в сельскохозяйственных кооперативах, широко допускалась устная критика экономических и даже политических условий. Были сокращены ограничения в поездках как для тех, кто желал посетить Венгрию, так и для венгров, желавших поехать за границу. В 1963 году около 70 тысяч венгров имели возможность посетить Западную Европу. В том же году около 20 тысяч человек посетили Советский Союз и почти 200 тысяч — соседние коммунистические страны. Однако этим послаблениям в области туризма резко противоречит сложная «система технических препятствий», созданная на австро-венгерской границе. За последние годы с помощью огромных дотов и проволоки под электротоком, минных полей и заграждений из колючей проволоки эту границу сделали совершенно «непроницаемой». Обозрение этого подлинно железного занавеса включается теперь в экскурсионную программу для туристов, приезжающих в Вену.

Последний период «демократизации» в Венгрии совпал с процессом десталинизации в Советском Союзе и обострением Китайско-советского конфликта. Можно легко показать причинную связь между этими фактами и событиями в Венгрии. Однако их влияние никоим образом нельзя считать решающим. Ослабление напряженности в Венгрии было в значительной степени предопределено теми условиями, которые Характерны только для этой страны.

20 января 1963 года венгерская коммунистическая партия опубликовала пространную декларацию, осуждавшую те Партии, которые «провозглашают догматические и сектантские взгляды, ставя таким образом под удар единство рабочего движения» [70] «Непсябадшаг», 20 января 1963. . Эта декларация напоминала декларацию советского Центрального Комитета, напечатанную в «Правде» 8 января 1963 года. В последней Албанская коммунистическая партия (а косвенно и китайцы) обвинялась в «недооценке сил империализма» (утверждение о том, что Соединенные Штаты — это «бумажный тигр») и в использовании псевдореволюцнонных лозунгов».

Венгерская декларация отличается от советской резким протестом против албанской (а на самом деле китайской) интерпретации венгерской революции. Албанцы утверждали, что подлинной причиной «контрреволюции» было необдуманное осуждение догматизма и культа личности. В декларации говорилось, что Будапешт направил в Тирану специальное письмо, отвергающее столь «ошибочную интерпретацию» соитий 1956 года. Вдобавок декларация превозносила поведение венгерских коммунистов во время мятежа: «Когда это было необходимо, мы плыли против течения; в борьбе с преступниками и предателями мы не останавливались перед крайними мерами». Для демонстрации своего единодушия и силы венгерские руководители с гордостью объявили, что предали казни революционного премьер-министра Имре Надя и его соратников.

Теперь, по истечении более восьми лет, венгерское коммунистическое руководство все еще находится под неотразимым влиянием революции 1956 года. Что бы ни делалось, но приходится говорить о ней, пытаться внушить неверящим слушателям (которые знают лучше что к чему) свою версию этой истории, будто западные империалисты, играя на недовольстве, вызванном «культом личности» Ракоши, толкнули кучку «контрреволюционеров» к мятежу, который рабочие с помощью Советского Союза успешно разгромили. В связи с китайско-советским конфликтом вновь пришлось «отгонять» призрак этой революции и говорить о нем.

Взрослые венгры не сомневаются в том, что режим Кадара был установлен в 1956 году советскими вооруженными силами. Уже по одной этой причине, хотя есть и другие, Кадар и его правящая партийная клика должны поддерживать политику Кремля как внутри страны, так и на международной арене. Необходимость, а не чувство благодарности вынуждает Кадара присоединяться к русским силам. Благодарность никогда не была марксистско-ленинским стимулом к действию. Больше того, венгры не думают, что у Кадара есть какие-нибудь твердые личные убеждения, если не считать ярко выраженного инстинкта самосохранения.

Следовательно, Кадар — «центрист» и хрущевец по необходимости. Его тюремное заключение при Ракоши придает ему в глазах многих ореол антисталинизма, отделяет его от догматиков и сектантов, а значит, и от прокитайских элементов в венгерской коммунистической партии. Он был выбран Советами в качестве первого секретаря партии потому, что в противоположность своему предшественнику, архисталинисту Гере, он заслужил репутацию «либерального», антисталинистского коммуниста. Кадар стал послушным исполнителем воли Советов в борьбе против партийной фракции Имре Надя с ее революционерами и их ревизионистскими приверженцами. Это обстоятельство вынуждает Кадара и его единомышленников резко выступать против ревизионизма, который в Венгрии служит свидетельством одобрения революций и осуждения советской интервенции. Ревизионизм в Венгрии— это туманные концепции демократически-плюралнстского коммунизма-социализма (выдвигавшиеся Имре Надем), как и националистские и антисоветские настроения. Кадар убедился, что все эти идеи весьма популярны в некоторых партийных кругах и исключительно популярны (как замаскированное выражение антикоммунизма) среди широких народных масс.