Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

Червенковский период в Болгарии был типичным для Восточной Европы периода 1950—1956 годов. Он оказался в значительной мере сходным с периодом Берута в Польше и периодом Ракоши в Венгрии. Все эти три периода последовали за победой «московских» партийных фракций над фракциями «домашними»; все они отмечены репрессиями и террором; все три характеризуются жесткой индустриализацией и коллективизацией. «Сталинистские» репрессии в этих странах сопровождались их полной подчиненностью Москве. Но в Польше и Венгрии за этим периодом последовала яростная реакция 1956 года, которая (сначала в Польше, а затем в Венгрии) обусловила разрыв с прошлым и новое начало. Это придало новые жизненные силы и совершенно иной облик польской и венгерской партиям, выдвинуло на передний план людей, которым новая ситуация оказалась по плечу и которые пытались отождествить себя с чаяниями своих народов. Червенковский период в Болгарии не вызвал столь резкой реакции. В отличие от Польши или Венгрии в Болгарии не было такого сильного антирусского национализма, не было в ней аналогичных условий и возможностей для мятежа, несмотря на отчуждение значительных слоев населения.

Напряжение в Болгарии вызвало смену лиц, но не общего характера жизни. Партия осталась такой же унылой и лишенной вдохновения, как и прежде. В марте 1954 года в порядке перемены мест в оркестре, происшедшей в Восточной Европе после смерти Сталина, Червенкова сменил (по крайней мере номинально) на посту лидера партии его протеже Тодор Живков. С тех пор Живков оставался в должности первого секретаря партии, но с течением времени был затенен более сильными фигурами. Занимая на протяжении двух лет должность премьер-министра, Червенков оставался столь же могущественным, как и прежде, но после XX съезда КПСС и сближения Москвы с Белградом стало очевидно, что ему необходимо уйти. В апреле 1956 года премьером стал Антон Югов, «Домашний» коммунист, бывший приближенный Костова и довольно значительная личность. Личный враг Червенкова, Югов в течение нескольких лет после смерти Костова находился в опале. Однако он серьезно скомпрометировал себя в глазах народа жестокостью, проявленной им на посту министра внутренних дел в первые годы коммунистического господства — с 1945 по 1948 год. Он, конечно, не был человеком, способным оживить болгарский режим, даже если бы обстоятельства благоприятствовали ему.

После 1956 года положение в партии стало в некоторых отношениях даже еще хуже. Не было ни сильного давления, Ни бурных событий, чтобы дать ей встряску, в которой она Нуждалась. Червенкова сместили, но он все еще оставался Членом Политбюро и заместителем премьера и продолжал Пользоваться поддержкой в низовых звеньях партии. Живков — лидер партии — по-прежнему намеревался завоевать поддержку себе лично и укрепить свою власть. Югов, новый премьер-министр, также стремился к расширению поддерживающей его базы. И вот партия, парализованная Червенковым, вдруг оказалась открытой для беспокойной фракционной деятельности. В своей внутренней политике она оставалась догматической и ортодоксальной. Внешне она была образцом верности Советскому Союзу.

Затем произошло событие, которое и сейчас нелегко объяснить. С 1945 года экономическая политика болгарского режима сводилась к быстрой индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. В промышленности, где исходная база была равна почти нулю, удалось достигнуть довольно большого прогресса, но с точки зрения намеченных целей результаты все же оказались разочаровывающими. Серьезно отдавало сельское хозяйство — главным образом из-за коллективизации. Поэтому в 1958 году казалось, что необходимость Рационализации экономики требует снижения количественных плановых показателей и упора на качество, снижение себестоимости и другие факторы эффективности. Но случилось как раз обратное. Принятый на VII съезде партии (июнь 1958 года) широкий пятилетний план был почти сразу же отбавлен и заменен так называемыми «тезисами Живкова», в которых предусматривалось выполнение пятилетнего плана в три года и ставились астрономические цели по национальному доходу, промышленности и особенно по сельскому хозяйству. Этот замысел, ставший известным под названием болгарского «большого скачка вперед», по-видимому, основывался как на экономических, так и на политических соображениях. Несмотря на прогресс, Болгария фактически оставалась слаборазвитой страной; в ее экономике (главным образом в сельском хозяйстве) было много «слабых мест», а рабочей силы было более чем достаточно. Политическая цель «тезисов Живкова» сводилась, очевидно, к тому, чтобы встряхнуть коммунистическую партию и народ, вывести их из застоя и дать им импульс к новой деятельности. План этот был и резким и смелым, а главное — не являлся копией того, что делалось в Советском Союзе. И все-таки он не был независимым, а в существенной мере подражательным, ибо его дух и даже отчасти связанная с ним терминология подсказывались тем, что было в Китае.

В конце 1958 года в Болгарии ощущалось некоторое влияние Китая. Болгарский «большой скачок вперед» доказывает, что на эту страну произвела большое впечатление поразительная смелость Пекина. Китайская политика была, быть может, сродни традиционному романтизму, все еще бытовавшему в болгарской партии, несмотря на обескураживающий опыт лет ее пребывания у власти. Китайский рывок к индустриализации и коммунизму, несомненно, вызвал здесь известный отклик. Болгарские колхозы были укрупнены и сведены приблизительно в одну тысячу гигантских хозяйств, средний размер которых был намного больше, чем в любой другой восточноевропейской стране-сателлите. В центральном органе партии появился даже термин «коммуны». Но в конечном счете болгарская партия оказалась недостаточно уверенной в себе. На какое-то время она увлеклась китайским образцом, ибо, очевидно, не знала, что Советский Союз сурово порицает китайские эксперименты, и особенно идеологические претензии, связываемые с системой народных коммун. Когда же мнение Советского Союза стало известным, болгарские лидеры поторопились рассеять нехорошее впечатление от их затей с коммунами и с удвоенной энергией стали возвращаться к положенным нормам [124] В конце концов сам Червенков положил конец всякого рода сомнениям болгар относительно идеологической сущности китайских коммун, выступив со статьей в газете «Работническо дело» от 15 января 1959 г. Возможно, он был вынужден поступить так, ибо именно его-то и считали вдохновителем всех восторгов болгар по этому поводу. .

Чем бы ни был вызван болгарский «большой скачок вперед», вряд ли можно сомневаться в его результатах. Заявления властей об одержанных успехах, их утверждения, будто пятилетний план был действительно выполнен к концу 1960 года — то есть через три года после его принятия, — никого не обманули. Весь этот проект повредил болгарской экономике больше, нежели помог ей, нанес ей ущерб, который до сих пор еще не возмещен. В своих исступленных усилиях достигнуть целей, поставленных планом, руководство пренебрегло фактором производительности [125] Детальный анализ болгарского «большого скачка вперед» см. в статье Джона Кало, «Survey», December 1961. . Но важнее всего то, что в моральном отношении этот план возымел действие, противоположное тому, которое ожидалось. Он подорвал все остатки гордой веры в партию и вынудил болгарский режим еще теснее примкнуть к тому, что было больше его, то есть к Советскому Союзу.