Адам Бромке - Коммунистические государства на распутье

Однако эти обвинения, судя по всему, уступили место новой волне сердечности между коммунистами. В 1957 году, и особенно после того, как в СССР была отстранена от власти «антипартийная группа», Тито проявил особую активность в Москве, Пекине и Варшаве. Его ближайшие соратники, Кардель и Ранкович, а также министр обороны Гошняк в июле посетили Москву. Там они встретились с лидерами албанской и болгарской партий. Встреча Тито с Хрущевым в Румынии в начале августа, хотя и была окружена полной тайной, видимо, привела к восстановлению тех хороших отношений, которые существовали годом раньше. В доказательство своих добрых намерений Тито предпринял ряд внешнеполитических мер — самой важной из них явилось признание режима Ульбрихта в Восточной Германии, — сблизивших его больше, чем когда-либо прежде, с общей линией хрущевской дипломатии.

Отношения с китайцами, тактика которых в это время определялась девизом «Пусть расцветают сто цветов!», развертывались при еще более многообещающих обстоятельствах. Улучшение этих отношений, казалось, достигло наивысшей точки в сентябре 1957 года, во время официального визита в Китай двух югославских делегаций, возглавляемых членами Политбюро СКЮ Светозаром Вукмановичем и Петром Стамболичем. Их сердечно приняли: первого — Чжоу Энь-лай, второго — сам Мао Цзэ-дун. В редакционной статье «Жэпьминь жибао», приветствовавшей югославских гостей, говорилось: «Теперь народы наших стран идут вперед по пути строительства социализма. Все мы одинаково подходим ко многим международным проблемам. Единство в разрешении этих основных проблем создает основу для дружественного сотрудничества между нашими странами… В интересах сплоченности мы должны прежде всего выяснить, что у нас общего в подходе к главным проблемам, должны взаимно уважать достижения наших стран и опыт каждой из них в строительстве социализма в различных исторических условиях» [210] «Жэньминь жибао», 12 сентября 1957 г. .

О режиме Гомулки Белград отзывался лишь самым лестным образом. «Это эпоха польского Возрождения. Гомулка… стал его самым подлинным выразителем, его легендой…», писал видный югославский комментатор в середине сентября, в дни официального визита Гомулки в Югославию [211] «An Historical Meeting», «Review of International Affairs», VIII, September 16, 1957, p. 11. . Больше того, создавалось впечатление, что Тито наконец вплотную подошел к завершению (и даже с лучшими результатами) того, что сорвалось годом раньше, — к заключению с Хрущевым и Мао Цзэ-дуном тройственного союза, возглавляющего децентрализованный коммунистический мир, и созданию оси Белград—Варшава как гарантии против возрождения практики сталинизма. Но прошло всего несколько недель, и ситуация резко изменилась. Коммунистическое совещание в верхах, созванное в Москве в связи с празднованием сороковой годовщины большевистской революции, вместо того чтобы окончательно утвердить и одобрить стремления Тито, нанесло тяжелый удар по его честолюбивым намерениям.

В течение нескольких месяцев до Московского совещании китайские коммунисты с беспримерной до тех пор резкостью стали отходить от своего «либерализма» как во внутрикоммунистической сфере, так и во внутренней политике. Позиция [212] В телевизионном интервью, данном Эдварду Мэрроу, Тито заявил, что его взгляды на различные национальные пути к коммунизму «в значительной степени идентичны взглядам Мао Цзэ-дуна», «Нью-Йорк таймс», 1 июля 1957 г. Во время празднования сороковой годовщины в Москве настойчивые Требования Мао об усилении текста Заявления коммунистических стран Подтверждением главенства Москвы помешали Югославии поставить свою Подпись, хотя партия Тито дала согласие на подписание более мягкой Формулировки, ранее предложенной Москвой. Сообщалось, что Мао рас-Сйирепел и едва не впал в истерику, настаивая на обязательном подписали Заявления югославскими товарищами. Richard I,. Walker, Chairman Man and the Cult of Personality, «Encounter», June 1960, p. 41. китайцев в конце осени 1957 года явилась неприятным сюрпризом для многих коммунистов Восточной и Центральной Европы, в частности для Гомулки и Тито [213] В телевизионном интервью, данном Эдварду Мэрроу, Тито заяв!" , которые в 1956 и 1957 годах смотрели на Китай как на поднимающуюся державу, которая будет оказывать сдерживающее влияние на Россию и умерит советский контроль над сателлитами. Больше того, казалось, Хрущев и Мао поменялись ролями. Успехи Хрущева в своей стране, за границей и в космосе повысили его уверенность в себе, и казалось вероятным, что, сочетав психологический эффект своей новой силы с более тактичным подходом к проблемам Восточной Европы (включая Югославию), он сможет свести на нет последствия сталинизма. Поэтому Хрущев был снова готов договориться с Тито. Он пригласил его на Московское совещание и позволил ему участвовать в разработке проекта заявления. Однако из тех же советских успехов Мао Цзэ-дун сделал иные выводы. С его сочки зрения, существование советских межконтинентальных баллистических ракет и запуски спутников на орбиты доказывают, что «ветер с Востока довлеет над ветром с Запада» и что настал момент глобального наступления на капитализм. Затягивание гаек в коммунистическом мире он считал предварительным условием успешной борьбы с врагом. По настоянию Мао первоначальный проект Московского заявления был изменен и в него был включен ряд пунктов, не приемлемых для Тито. Среди них было явное указание на ведущую роль Советского Союза и КПСС, отмечалась необходимость еще большего сплочения социалистических стран, объединенных в одном сообществе, и, в частности, осуждался ревизионизм как величайшая опасность для коммунистического движения. И хотя в этом документе не упоминалась Югославия, термин «ревизионизм», несомненно, был употреблен в значении «титовизм» [214] Во время празднования сороковой годовщины в Москве настойчивые требования Мао об усилении текста Заявления коммунистических стран подтверждением главенства Москвы помешали Югославии поставить свою подпись, хотя партия Тито дала согласие на подписание более мягкой формулировки, ранее предложенной Москвой. Сообщалось, что Мао рассвирепел и едва не впал в истерику, настаивая на обязательном подписали Заявления югославскими товарищами. Richard I,. Walker , Chairman Man and the Cult ot Personality, «Encounter», June 1960, p. 41. .

Московское совещание явилось прелюдией ко второй открытой дискуссии между Югославией и китайско-советским блоком. По-видимому, оно восстановило полное единство в верхах — причем СССР и Китай фигурировали как первые вреди равных, — укрепило внутреннюю дисциплину и усилило Дух воинственности против Запада. Поэтому было вполне естественно, что проект новой программы СКЮ, опубликованный за несколько недель до созыва его VII съезда в апреле 1958 года, послужил для всех приглашенных коммунистических партий поводом бойкотировать этот съезд. Даже поляки, Желавшие присутствовать на нем, не поехали в Белград и, Подчинившись дисциплине коммунистического блока, доказали, насколько эфемерным было сближение с Тито [215] См. Adam Bromke and MiIоrad M. Dгaсhkоvitсh , Poland hid Yugoslavia: The Abortive Alliance, «Problems of Communism», March—April, 1961, p. 26-33. .