Александр Снисаренко - Джентльмены удачи. Адмиралы чужих морей.

Нехристи. Конечно же, они были нехристями, эти негры и индейцы. Вопрос в том, были ли христианами те, кто их истреблял. Первый круг того Ада, что был уготован им всем, открыл собою отсчет Нового времени, предугаданного Данте...

Забегая вперед, можно добавить, что в 1518 году Карл V выдал специальный патент на торговлю неграми генуэзцам, а к 1526 году охота за африканскими рабами приобрела такой размах, что на строительстве дворца Карла V в южной части гранадской Альгамбры под присмотром его архитектора-толедца Педро Мачука - работали целые толпы чернокожих.

В 1509 году среди испанских идальго вспыхнули первые серьезные искры забушевавшего скоро пожара, именуемого борьбой за власть. Яблоком раздора стала провинция Верагуа на территории нынешней Панамы (название этой провинции сохранил панамский полуостров на тихоокеанском побережье).

Одним из претендентов был Диего де Никуэса - «человек весьма рассудительный и льстивый, и острослов, и большой мастер играть на гитаре и особенно превосходный наездник, совершавший верхом на своей кобыле (а жеребцов в то время почти не было) настоящие чудеса». Так отзывается об этом дворянине Лас Касас. Предусмотрительный Никуэса заложил в 1508 году на территории Панамы новую резиденцию, присвоив ей имя Бога: он так ее и назвал - Номбре-де-Дьос. Можно ли счесть ее крепостью - сомнительно, но портом она была безусловно.

Соперником Никуэсы был Алонсо де Охеда - «человек очень храбрый и самостоятельный». (Самостоятельность его проявилась очень рано: еще когда Охеда участвовал во второй экспедиции Колумба, он оказался в числе мятежников и был потом прощен. Но он не любил об этом вспоминать.)

Чтобы удовлетворить притязания этих достойных идальго, имевших достаточно высоких покровителей при дворе, испанскому королю не оставалось ничего другого, кроме как назначить их обоих губернаторами и самолично определить границы новых владений: Охеде досталось побережье Карибского моря от колумбийского полуострова Гуахира до середины залива Ураба у южного основания Панамского перешейка, Никуэсе - далее к западу до мыса Грасьяс-а-Дьос, открытого еще Колумбом. Так возникли две провинции: Андалусия, включавшая прибрежные земли всех нынешних колумбийских департаментов, и Кастилия-дель-Оро (Золотая Кастилия), протянувшаяся дальше по побережью Карибского моря от залива Ураба до южной границы Гондураса. «И еще обоим губернаторам, - добавляет Лас Касас, - был предоставлен остров Ямайка, дабы они запаслись там необходимым провиантом, ибо один Бог знает, что найдут они на своих новых землях».

Они нашли там кровь. Кровь на Ямайке: этот остров каждый из губернаторов считал своей, только своей собственностью. Кровь на материке, ибо Охеде не понравилось, что панамская провинция Дарьен досталась, согласно королевскому рескрипту, Никуэсе, а Никуэса придерживался на этот счет прямо противоположного мнения. Да еще в этот спор встрял Бартоломе Колон, брат покойного Христофора, возмутившийся черной неблагодарностью короля. Недолго думая, он заявил свои права на Ямайку и в подтверждение этого решения отправил туда наместником севильского кабальеро Хуана де Эскивеля. На что другой кабальеро - Алонсо де Охеда - заявил Эскивелю: «Клянусь, что если ты ступишь ногой на остров Ямайка, то я снесу тебе голову». Эта фраза, если только она не придумана эрудитом Лас Касасом, характеризует Охеду как тонкого знатока античной истории: эти же слова произнес когда-то Ромул в адрес своего брата Рема, предостерегая его от прыжка через борозду, обозначившую границу будущего Рима. Не означает ли это, что Ямайке с самого начала была уготована судьба очередной «столицы мира» - в Новом Свете?

Гравированный титульный лист отчета Америго Всспуччи 1505 года.

Чувства Охеды легко понять: не он ли в числе первых трижды пересек Атлантический океан? Не он ли еще во время второго плавания Колумба нашел для испанской короны прекрасные земли Нового Света, как назвал их его друг Америго? Не он ли во время третьего плавания Колумба, командуя одним из кораблей, открыл берега Гвианы, Венесуэлы и нескольких островов? Не он ли обследовал эти берега три года спустя, в 1502 году, во время последней экспедиции Адмирала Моря-Океана, когда была открыта и Панама? Не под его ли началом состоялась потом экспедиция, в коей принимал участие флорентиец Америго Веспуччи, назначенный в 1508 году главным кормчим Кастилии, чьим именем, по слухам, и назван весь этот континент? Наконец, не он ли, Охеда, назвал Колумбию Колумбией и воздвиг там форт, положив этим начало колонизации всего континента во славу испанской короны?

А посему оба новоиспеченных губернатора, подогревая себя каждый своими обидами, начали спешно сооружать флоты, дабы поставить с их помощью точку в рескрипте короля.

Бискайский кормчий и картограф Хуан де ла Коса, тоже в прошлом участник плаваний Колумба, разбогатевший в открытых им землях, «зафрахтовал корабль и один или два брига, нагрузил в трюмы сколько мог продовольствия, а на палубах разместил человек двести и привел эти суда в город и порт Санто-Доминго, где был радушно встречен Охедой», - пишет Бартоломе де Лac Касас.

Диего де Никуэса тоже не ударил лицом в грязь, и уже через несколько дней после прибытия Хуана де ла Косы самолично ввел в Санто-Доминго свою армаду - четыре больших корабля и два брига, купленные в Кастилии, не упустив случая захватить по пути на острове Сан-Хуан (теперь Пуэрто-Рико - «богатая гавань») сотню-другую индейцев и продать их в рабство.

В ноябре 1509 года Охеда покинул Ямайку на двух кораблях и двух бригах, а очаровательный Никуэса сумел снискать столь великую симпатию у жителей Санто-Доминиго, что не только с легкостью доукомплектовал свои экипажи, но и был вынужден прикупить еще одно судно. И вот тут вступил в игру дон Бартоломе Колон, он натравливал на Никуэсу кредиторов до тех пор, пока некий добросердечный нотариус, чье имя так и осталось неизвестным, не выплатил за него самый большой долг - полтысячи кастельяно. Через восемь дней после Охеды покинул Ямайку и Никуэса, чтобы не возвращаться туда уже никогда. Лac Касас полагает, что рассудок этого добряка в те дни окончательно помутился, потому что, пребывая на борту собственного корабля, Никуэса «стал утверждать, что кормчие пьяны и ничего не смыслят в морских картах и захотел сам вести корабль». Не успели паруса его «капитаны» (флагманского судна) скрыться из виду, как на Ямайке появился Хуан Эскивель с шестьюдесятью испанцами - «и именно они оказались первыми, кто принес на Ямайку войны и проклятое репартимьенго (раздел, раскол), погубившее в конце концов и этот остров», - заключает Лас Касас. Эскивель стал губернатором Ямайки.