Николай Троицкий - 1812. Великий год России [Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года]

Все защитники города, от генералов до рядовых, были живым олицетворением воинской доблести. «Оба дня в Смоленске ходил я сам на штыки, — вспоминал генерал Д.П. Неверовский. — Бог меня спас: только тремя пулями сюртук мой расстрелян» [472] Неверовский Д.П. Указ. соч. С. 79. ! Героически сражались за Смоленск молодые офицеры — будущие декабристы: М.С. Лунин, М.Ф. Орлов, Ф.Н. Глинка, М.А. Фонвизин, П.Х. Граббе, А.В. Ентальцев, И.С. Повало-Швейковский [473] См.: Павлова А.Я. Декабристы — участники войн 1805–1814 гг. М., 1979. С. 31–33. . Но главным героем смоленской обороны был русский солдат. Офицеры и генералы, по их собственному признанию, были «не в силах удержать порыва» своих солдат, которые бросались в штыки «без всякой команды» (37. Вып. 2. С. 11), понимая, что они «заслоняли тут собой порог Москвы — в Россию двери » (11. С. 287).

Ожесточение смоленского боя сами его участники назвали «невыразимым» (37. Вып. 2. С. 15–16). Именно после Смоленска 13-й бюллетень «Великой армии» засвидетельствовал: «Никогда французская армия не выказывала большей отваги, чем в этой кампании» (38. С. 64). «Французы, — писал об их атаках 17 августа Ф.Н. Глинка, — в бешеном исступлении лезли на стены, ломились в ворота, бросались на валы…» (11. С. 149). Но кончилось тем, что к концу дня русские выбили их из всех предместий.

Досадуя на неудачу общего штурма, Наполеон приказал открыть огонь по городу из 300 орудий. «Тучи бомб, гранат и чиненых ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви, — вспоминал Ф.Н. Глинка, — все, что может гореть, запылало» (Там же). Оборонять пылающий город было и опасно, и уже нецелесообразно, поскольку 2-я армия вышла на Московскую дорогу. В ночь на 18 августа Барклай де Толли приказал Дохтурову оставить Смоленск.

Весь высший генералитет 1-й армии был против отступления и попытался воздействовать на Барклая, чтобы он защищал город, несмотря ни на что. «Граф Кутайсов… любимый всеми и главнокомандующим, на дар слова которого надеялись, принял на себя передать ему желания и надежды первых лиц армии, — читаем в записках П.Х. Граббе. — Барклай де Толли выслушал его внимательно и с кроткою ласкою отвечал ему: «Пусть каждый делает свое дело, а я сделаю свое» [474] Граббе А.X. Указ. соч. Ч. 2. С. 57. .

В 4 часа утра 18 августа маршал Даву вступил в город, напоминавший собою, по свидетельству самих французов, «извержение Везувия», «огромный костер, покрытый трупами и ранеными», «пылающий ад» (35. T. 1. С. 92, 104; 38. С. 63). Смоленск горел так, что в нем из 2250 жилых домов уцелело не более 350 [475] Грачев В.И. Смоленск и его губерния в 1812 г. Смоленск, 1912. С. 65. , а почти все его 15 тыс. жителей ушли вместе с армией — не осталось и одной тысячи (32. Т. 7. С. 540). Захватив горящий и обезлюдевший город, французы бросились его грабить, причем Наполеон, вопреки своему обыкновению, смотрел на это сквозь пальцы. «Трудно было избавить от грабежа город, взятый, можно сказать, на копье и брошенный жителями» — так пытался он оправдать разграбление Смоленска (17. С. 308) [476] Только к Успенскому собору Наполеон «приказал приставить стражу, чем спас его от грабежа» (Смоленск и его предания о 12-м годе // Русский вестник. 1880. № 11. С. 203). .

Сражение под Смоленском — второе по масштабам за весь 1812 г. после Бородина — стоило обеим сторонам тяжелых потерь: французам — в основном от бесплодных атак, русским — от артиллерийских бомбардировок, пожаров и разрушений. Русские потери в отечественной литературе исчисляются по-разному — от 4 до 10 тыс. человек, не более (2. С. 317; 6. Ч. 1. С. 226; 16. С. 123; 24. Т. 2. С. 121). Между тем В.И. Вяликов в 1947 г. по данным полковых ведомостей 1812 г. подсчитал, что русские потеряли под Смоленском 11 620 человек [477] Вяликов В.И. Указ. соч. С. 279. , а С.В. Шведов, спустя 40 лет, уточнил эти подсчеты: 15,8 тыс. [478] Шведов С.В. Указ. соч. С. 133. . Кстати, французы называют близкие к этому цифры русских потерь — от 12 до 13 тыс. человек (35. T. 1 С. 95) [479] Thiers A. Histoire du Consulat et de l'Empire. V. 14. P., 1856. P. 224; Thiry J. La campagne de Russie. R, 1969. P. 95; Де Ла Флиз Д. Поход Наполеона в Россию в 1812 г. М., 1912. С. 23. .

Потери французов почти все русские и советские историки определяют в 20 тыс. человек (2. С. 317; 16. С. 723) [480] БСЭ. 3-е изд. Т. 23. С. 621; СВЭ. Т. 7. С. 398. , заимствовав эту цифру у Д.П. Бутурлина ( 6 . Ч. 1. С. 226), который, однако, ни на чем ее не основывал, вызвав удивление А. Тьера) [481] Thiers A. Op. cit. V. 14. Р. 224. . Французские источники большей частью называют 6–7 тыс. (44. T. 1. С. 264) [482] Де Ла Флиз Д. Указ. соч. С. 25, Thiry J. Op. cit. P. 95; Thiers A. Op. cit. V. 14. P. 224; Larrey D. Mémoires de chirurgie militaire. V. 4. P., 1817. P. 30. , П. Денье и Ж. Шамбре — 12 тыс. (39. T. 1. С. 330; 40. С. 52). Ф.В. Ростопчин по документам, захваченным у французов, насчитал 14 041 человека [483] Ростопчин Ф.В. Соч. СПб., 1853. С. 350. .

Заключительным аккордом Смоленского сражения стал бой у Лубино (или при Валутиной Горе) 19 августа. Наполеон рассчитал, что в 15 км за Смоленском, где скрещивались у д. Лубино дороги на Москву и Петербург, он сможет упредить армию Барклая и отрезать ее от 2-й армии. Именно сюда он еще до начала Смоленской битвы послал в обход Смоленска 8-й корпус генерала Ж.-А. Жюно (44. T. 1. С. 272–273). Тем временем 3-й корпус маршала М. Нея преследовал арьергард Барклая по Московской дороге. У д. Валутина Гора его надолго (с 10 до 15 часов) задержал 3-тысячный отряд генерала П.А. Тучкова, прикрывавший отход колонн 1-й армии к Лубино. Около 16 часов Тучков вынужден был отступить за р. Строгань и лично доложил Барклаю, находившемуся в последней колонне, что больше не может сдержать натиск противника. Барклай отослал его назад, к месту боя со словами: «Если вы вернетесь живым, я прикажу вас расстрелять!» [484] Левенштерн В.И. Указ. соч. // Русская старина. 1900. № 12. С. 559. .

Бой на пути к Лубино возобновился. Барклай прислал на помощь Тучкову пехотную дивизию П.П. Коновницына, конный корпус В.В. Орлова-Денисова и сам какое-то время наблюдал за ходом боя. Ней по-прежнему имел численный перевес. К нему присоединилась лучшая дивизия 1-го корпуса под командованием гр. Ш.-Э. Гюдена, генерала столь выдающегося, что он, по словам Наполеона, «давно бы уже получил жезл маршала, если бы можно было раздавать эти жезлы всем, кто их заслуживал» (17. С. 319). Бой при Лубино был одним из самых кровопролитных за всю войну. Здесь отличился и получил Георгиевский крест будущий декабрист поручик П.Х. Граббе. Штабс-капитана А.С. Фигнера (знаменитого впоследствии партизана) Барклай де Толли прямо на поле боя произвел в капитаны (29. С. 122–123). Гр. Гюден в этом бою был убит, а генерал Тучков тяжело ранен и взят в плен.

Между тем, по расчетам Наполеона, корпус Жюно должен был выйти к скрещению дорог у Лубино раньше главных сил Барклая. Однако Жюно не спешил. Мюрат, кавалерия которого была далеко позади, лично примчался к Жюно и в резких выражениях торопил его. Жюно, не доверявший, как и Ж.-Э. Макдональд, своим войскам, обиделся: «ему дали Вестфальский корпус, толпу солдат-свинопасов, розовых, как ветчинные окорока, и таких же жирных, и уверяют, будто зажирел он сам» [485] Голубов С.Н. Багратион. С. 156. . «Ты обижаешься, — говорил ему Мюрат, — что ты не маршал. Вот прекрасный случай. Воспользуйся им! Ты наверняка получишь жезл» (19. С. 116) [486] RappJ. Mémoires. R, 1895. P. 201. . Но когда Жюно наконец вышел к Лубино на Московскую дорогу, было уже поздно: Барклай ушел.