Питер Франкопан - Первый крестовый поход: Зов с Востока

То обстоятельство, что Алексей I не упоминал Константинополь и Иерусалим и представлял себя защитником Святой земли в той же степени, что и своей империи, определенно произвело впечатление на современников в Южной Италии. В хронике, авторство которой приписывают Лупо Протоспате, говорится, что причина, ради которой рыцари из Западной Европы в середине 1090-х годов отправились в поход, заключается в их желании «оказать помощь императору Алексею в борьбе с язычниками, благодаря чему они смогут добраться до Гроба Господня в Иерусалиме» {384} 384 Lupus, Annales, MGH, SS , 5, p. 62. . Хронист Жильбер Монсский также отмечает внимание, которое привлекли к страданиям, переживаемым Святым городом, послы из Константинополя {385} 385 Gilbert of Mons, 23, p. 25. . Автор одной из хроник, написанной в более поздний период, не сомневается в том, что Алексей I использовал проблемы Иерусалима в своих целях. «Он понимал, что будет вынужден обратиться к итальянцам как к союзникам, и сделал это очень ловко», – писал в XIII веке Федор Скутариот. Император понял, что может воспользоваться популярностью Иерусалима в Западной Европе: «Именно поэтому многие из них, исчисляемые тысячами и десятками тысяч, переплыв Ионическое море, быстро достигли Константинополя» {386} 386 Theodore Skutariotes, Synopsis Khronike, in K. Sathas, Biblioteca Graeca Medii Aevi, 7 vols. (Paris, 1872–94), 7, pp. 184–5. .

Короче говоря, Алексей I знал, на какие эмоциональные «болевые точки» западноевропейских христиан надо нажимать. Он также сыграл на их одержимости реликвиями, когда любому предмету, имеющему отношение к жизни Иисуса Христа, даже самому банальному и неожиданному (например, его молочным зубам или куску хлеба, который он жевал, будучи ребенком), придавался духовный смысл {387} 387 Об этой и других поддельных реликвиях: Guibert of Nogent, De pigneribus sanctorum, ed. R. Huygens (Turnhout, 1993), I, pp. 98, 88. . В годы, предшествовавшие Первому крестовому походу, император активно стимулировал спрос на такие предметы. В ничем, кроме этого, не примечательном рассказе о жизни епископа Пибо из Туля говорится, что, возвратившись в 1086 году в Германию из паломничества, он принес с собой кусок Креста Господня. Епископ не нашел его случайно – реликвию дал ему император собственной персоной. Поэтому не приходится удивляться тому, что епископ рассказывал об Алексее I как о «величайшем императоре греков, который горячо любил его» {388} 388 Gesta Episcoporum Tullensium, in MGH, SS , 8, p. 647. .

Среди других деятелей, выигравших в результате проводимой Алексеем I «дипломатии реликвий», отметим немецкого короля Генриха IV, которому император отправил ценные предметы, чтобы добиться его поддержки в войне с норманнами в начале 1080-х годов. Генрих IV получил «золотой наперсный крест, усыпанный жемчугами, и реликварий, покрытый золотом, в котором находились мощи разных святых, снабженные специальными поясняющими табличками» {389} 389 Анна Комнина. С. 136. . Два немецких автора указывали, что среди других даров были вазы и кувшины, которые с большой степенью вероятности были незадолго до этого конфискованы Алексеем I в византийских церквях {390} 390 F-J. Schmale and I. Schmale-Ott (eds.), Frutolfs und Ekkehards Chroniken (Darmstadt, 1972), p. 96; Ekkehard of Aura, Chronicon Universale, in MGH, SS, 6, p. 205. Об этих дарах см.: Анна Комнина. С. 136. .

Когда аббат Петр Достопочтенный пишет, что император щедро одарил часовни и церкви к северу от Альп, он может иметь в виду только реликвии и священные предметы, отправленные Алексеем I в отдаленные регионы Европы. Хотя Петр, настоятель большого монастыря в Клюни, не указывает, какие именно дары он получил от Алексея I или когда он их получил, его эмоциональное высказывание позволяет предположить, что император посылал действительно важные предметы: неудивительно, что он «велик и словах, и в делах» {391} 391 G. Constable (ed. and tr.), The Letters of Peter the Venerable, 2 vols. (Cambridge, Mass., 1967), 2, p. 209. .

Понятно, что письмо Алексея I Роберту Фландрскому привлекло внимание к собранию реликвий в Константинополе. Именно там хранились самые важные предметы, относящиеся к жизни Иисуса, в частности столб, к которому он был привязан перед бичеванием, а также сам кнут; нетканый хитон, в который был облачен Иисус; терновый венец; одежды с распятия Иисуса, а также большая часть креста и гвозди, которыми Иисус был прибит к нему, льняная ткань с могилы; двенадцать корзин с остатками пяти хлебов и двух рыб, которыми он накормил 5000 человек; реликвии и кости неизвестного числа апостолов, мучеников и проповедников {392} 392 Hagenmeyer, Epistulae, pp. 135–6. . Историограф Гвиберт Ножанский, который читал письмо и составил его краткое содержание, обратил внимание на утверждение, что голова Иоанна Крестителя вместе с волосами и бородой находится в Константинополе, – и это его удивило, потому что он был уверен в том, что голова Иоанна хранится в церковной сокровищнице в городе Анжер. «Теперь мы уверены в том, – написал он с иронией, – что двух Иоаннов Крестителей не существует, как не существует и человек с двумя головами, потому что это было бы богопротивно» {393} 393 Guibert of Nogent, I.5, p.103. . Он обещал в дальнейшем разобраться в этом вопросе.

По мере того как развернутая Алексеем I кампания по привлечению помощи набирала обороты в середине 1090-х годов, он все изобретательнее использовал различные части Креста Господня. Крест представлял собой реликвию, тесно связанную с Константинополем, – она попала в столицу Византии в IV веке во время правления императора Константина. Если посмотреть на множество церквей и алтарей, благословленных папой Урбаном II в центральной Франции в 1095–1096 годах, то напрашивается мысль о том, что Алексей I мог снабдить понтифика кусочками Креста Господня в качестве мощного средства, мобилизующего христиан на военных поход {394} 394 Ibid., p. 106. .

Влиятельным людям с Запада, посещающим Константинополь, не без умысла демонстрировали реликвии столицы. Монаху из Кента, прибывшему в Константинополь в начале 1090-х годов и случайно встретившему там земляка, служившего в гвардии Алексея I, было позволено посетить придворную часовню императора. Посторонних туда не пускали. Тот факт, что монаху разрешили зайти внутрь и подарили реликвии, имевшие отношение к апостолу Андрею Первозванному, которые он привез в Рочестерский собор, приводят к мысли о том, что император использовал дипломатические каналы, чтобы добиться расположения западных христиан {395} 395 Miracula S Augustini episcopi Cantuariensis, in Acta Sanctorum, May, 6, p.410. .

Чуткость Алексея I ко вкусам и склонностям европейцев коснулась даже языка, которым он пользовался для контактов с ними. Например, переписка с Генрихом IV в начале 1080-х годов изобиловала образами христианской солидарности и религиозного долга. Монархи были вынуждены вместе бороться с предводителем норманнов Робертом Гвискаром. Византийский император писал, что «твоя братская склонность и расположение к нашей царственности, а также тяжкий труд, который ты согласился взять на себя для борьбы с этим негодяем, чтобы достойно покарать убийцу, преступника, врага Бога и христиан за его злые козни, свидетельствуют о великой доброте твоей души и служат прекрасным доказательством твоего благочестия… С Божьего благоволенья ничто не препятствует тому, чтобы мы были связаны родственными узами, по-христиански любили друг друга и были близки, как родственники. Ведь от этого увеличится наша мощь, и с Божией помощью мы станем непобедимы и будем грозой для неприятеля» {396} 396 Анна Комнина. С. 135–136. .