Питер Франкопан - Первый крестовый поход: Зов с Востока

Но, в отличие от папы, в проповедях Петра Пустынника отсутствовала система. Урбан II тщательно рассчитывал свои действия – искал влиятельных аристократов, которые могли предоставить многочисленные отряды, старался избавляться от людей с небольшим боевым опытом и настаивал на принятии присяги, чтобы формализовать участие в походе. Петр ничего подобного не делал. Не была назначена дата начала похода, не проводился отбор тех, кто должен участвовать в походе, и отсев тех, кто в нем участвовать не должен. Получалось, что в экспедиции на Святую землю могли участвовать все желающие. Как писал один из свидетелей, «в ответ на неустанные проповеди и мольбы [Петра] сначала откликнулись епископы, аббаты, священники, монахи, потом самые благородные миряне, принцы разных областей и все простые люди, как грешники, так и набожные люди, прелюбодеи, убийцы, воры, клятвопреступники, грабители; то есть все люди христианской веры, причем даже женского пола, жаждущие раскаяния, все с радостью присоединялись к этому походу» {502} 502 Albert of Aachen, I.3, pp. 4–6; Guibert of Nogent, II.8, p. 142. .

В начале 1096 года первые группы рыцарей двинулись из Рейнланда. С ними шли священники, старики, женщины и дети. Это была первая волна Крестьянского крестового похода. В недавних исследованиях делались попытки сгладить впечатление полного хаоса, сопровождавшего этот поход: историки отметили опытность некоторых его участников и доказывали, что среди сброда, собранного Петром Пустынником, были отдельные аристократы невысокого ранга и свободные рыцари {503} 503 Напр.: J. Flori, 'Faut-il réhabiliter Pierre l'Eremite', Cahiers de civilisation médiévale 38 (1995), pp. 35–54. . Тем не менее организованный Петром поход на Святую землю не только не был одобрен церковью – он разительно отличался от тщательно спланированной Урбаном II и Алексеем I экспедиции.

Из-за отсутствия руководства среди участников похода воцарился хаос. Те, кто откликнулся на призывы Петра, двигались по выбранным ими самими маршрутам, не обращая внимания на официальную дату начала похода, объявленную Урбаном II. Люди были доведены до исступления самим фактом своего участия в походе, им постоянно твердили о жестокостях, творимых на Востоке, и одновременно назойливо внушали мрачные пророчества. Поэтому неудивительно, что они быстро нашли свои первые жертвы: «То ли в силу Божьей кары, то ли из-за помешательства они поднялись в духе жестокости против еврейского населения, набрасывались на эти города и убивали их жителей без пощады… утверждая, что это начало их похода и их долг – бороться с врагами христианской веры» {504} 504 Albert of Aachen, I.26–8, pp. 50–2. См.: B. Kedar, 'Crusade Historians and the Massacres of 1096', Jewish History 12 (1998), pp. 11–31; R. Chazan, God, Humanity and History: The Hebrew First Crusade Narratives (Berkeley, 2000) and also id., '"Let Not a Remnant or a Residue Escape": Millenarian Enthusiasm in the First Crusade', Speculum 84 (2009), pp. 289–313. См. также: M. Gabriele, 'Against the Enemies of Christ: The Role of Count Emicho in the Anti-Jewish Violence of the First Crusade', in M. Frassetto (ed.), Christian Attitudes towards the Jews in the Middle Ages: A Casebook (Abingdon, 2007), pp. 61–82. .

Продвижение Крестьянского крестового похода по Германии сопровождалось массовыми убийствами: евреи Кёльна и Майнца стали жертвами ужасающей жестокости и насилия. Шок от устроенных участниками похода погромов был таким, что в некоторых случаях люди шли на самоубийство: «Евреи, видя, как христианские враги набрасываются на них и их малых детей, не жалея никого независимо от возраста, даже обращали оружие против себя и своих товарищей, своих детей, женщин, матерей и сестер, и они все убивали друг друга. Матери с детьми у груди – как ужасно рассказывать об этом – резали своих детей ножами, предпочитая, чтобы они умирали от их рук, а не от оружия необрезанных». В других местах, например в Регенсбурге, евреи хотя бы избежали смерти, но их загнали в реку Дунай, где насильно окрестили {505} 505 Albert of Aachen, I.26–7, pp. 50–2. См. также: Chronicle of Solomon bar Simson, tr. S. Eidelberg, The Jews and the Crusaders (Madison, 1977), pp. 28ff. .

Антисемитизм получил широкое распространение. Когда Готфрид Бульонский летом 1096 года двинулся в путь, то призвал истребить евреев; он не стал делать этого лишь после предупреждения Генриха IV о том, что в его владениях не должно совершаться никаких насильственных действий без его разрешения. Ненависть к Готфриду была так велика, что один еврей, живший в те времена, молился, чтобы его кости были истерты в порошок {506} 506 Solomon bar Simson, pp. 24–5. . Всплеск антисемитизма, вызванный Крестовым походом, не ограничивался Рейнландом. Погромы прошли и во Франции; возникла угроза полного истребления целых еврейских общин {507} 507 Напр.: Siegebert of Gembloux, in MGH, SS , 6, p. 367; Richard of Poitiers, Cruce signato, in M. Bouquet et al. (eds.), Recueil des Historiens des Gaules et de la France, 24 vols. (Paris, 1737–1904), 12, p. 411. . Многие современники и свидетели этих событий пришли в ужас. Один из них отмечал, что правители угрожали участникам гонений на евреев отлучением от церкви и жестокими карами, однако это не возымело эффекта {508} 508 Hugh of Flavigny, Chronicon Virdunensi, in Recueil des Historiens des Gaules et de la France, 13, p. 623. Многочисленные примеры можно увидеть: N. Golb, The Jews in Medieval Normandy (Cambridge, 1998), pp. 119–27. . «Эти немецкие головорезы, – писал Гвиберт Ножанский, – представляли наихудшие слои общества; это были подонки Европы» {509} 509 Guibert of Nogent, II.9, p. 123. .

В Константинополе вполне разделяли эти чувства. Алексей I ожидал, что опытные военные прибудут в Византию в конце 1096 года в соответствии с графиком, установленным папой. Он был встревожен не только тем, что первые отряды крестоносцев появятся в империи на несколько месяцев раньше. Было очевидно, что многие участники похода не способны воевать с турками, не говоря уже об участии в осаде городов в Малой Азии. Неудивительно, что, по словам Анны Комнины, «он боялся их прихода» {510} 510 Анна Комнина. С. 275. .

По мере приближения многочисленных групп участников Крестьянского крестового похода к Константинополю тревога усиливалась. Когда первые вооруженные пилигримы весной 1096 года подошли к границе Византии, новости об их бесчинствах уже дошли до императора. Командующему венгерской армии, седому военачальнику, которого король отправил для встречи и сопровождения паломников при следовании через территорию Венгрии, просто отсекли голову {511} 511 Albert of Aachen, I.29, p. 54. . Смесь религиозного фанатизма, возбуждения и отсутствия дисциплины оказалась еще более взрывоопасной, когда первые отряды пилигримов достигли Белграда, самого западного пункта пересечения границы на Дунае. Застигнутые врасплох византийские власти пытались взять ситуацию под контроль. Имперские чиновники полностью запретили торговлю продовольствием (чтобы централизованно выдавать его крестоносцам). Это вызвало немедленную реакцию европейцев, которые устроили бесчинства, разграбив окрестности Белграда. Спокойствие удалось восстановить, но лишь после того, как византийский гарнизон применил силу против погромщиков. Как только снабжение продовольствием было восстановлено, рынок открылся – это утихомирило беспокойных крестоносцев {512} 512 Albert of Aachen, I.6, pp. 10–12, and Orderic Vitalis, IX.4, 5, p. 30. .