Питер Франкопан - Первый крестовый поход: Зов с Востока

Налеты отряда Готфрида Бульонского только усилили страх жителей столицы. Больше всех нервничали приближенные к императору лица. Немногие сохранившиеся в Константинополе сторонники Алексея I были убеждены: их враги воспользуются прибытием крестоносцев, чтобы поднять восстание против императора. Некоторые хотели свести счеты еще за захват власти Комнинами, кроме того, оставалось много недовольных после раскрытия заговора Диогена. Согласно «Алексиаде», в какой-то момент сторонники императора ворвались во дворец, чтобы образовать последний рубеж обороны против мятежных жителей города, которые, как они полагали, готовы восстать в любую секунду. Императора призывали облачиться в доспехи и приготовиться сражаться до смерти, но Алексей I продолжал бесстрастно сидеть на своем троне, показывая пример напыщенного хладнокровия {575} 575 Анна Комнина. С. 285. .

Слухи о заговоре с целью свержения Алексея I распространялись как в самом Константинополе, так и за его стенами. Таинственные незнакомцы подходили по меньшей мере к одному из предводителей рыцарей, когда он находился недалеко от столицы: ему внушали, что император хитер и коварен, и призывали не доверять обещаниям и лести Алексея I {576} 576 Albert of Aachen, II.10, p. 74. . Добавьте к этому подозрения относительно намерений крестоносцев, и вам станет понятно, что перемещение их отрядов в Дрепан было жизненно важно для сохранения власти императора {577} 577 Анна Комнина. С. 283–284. . Присутствие большого количества вооруженных людей так близко к Константинополю было опасно само по себе; кроме того, существовала опасность того, что противники Алексея I в столице могут обратиться за помощью к крестоносцам или просто воспользоваться ситуацией, чтобы поднять мятеж.

Однако Алексей I подумал обо всем этом заранее. Он не просто принимал всех основных западных военачальников у себя в Константинополе до подхода их отрядов. – Алексей I стремился добиться формального признания своей власти, например с помощью усыновления. Это был старинный обычай, посредством которого византийские императоры устанавливали духовные и отеческие отношения с влиятельными иностранцами. Видимо, это не казалось крестоносцам странным; один хронист писал, что существует традиция усыновления императором высокопоставленных иностранцев и рыцари счастливы принять это {578} 578 Ekkehard of Aura, pp. 166–7. . Другой хронист без комментариев отметил, что Алексей I просто усыновил западных лидеров {579} 579 Albert of Aachen, II. 16, pp. 84–6. См. также: E. Patlagean, 'Christianisation et parentés rituelles: le domaine de Byzance', Annales ESC 33 (1978), pp. 625–36; R. Macrides, 'Kinship by arrangement: The case of adoption', Dumbarton Oaks Papers 44 (1990), pp. 109–18. . Понимая, что усыновление является уникальной византийской традицией, Алексей I также добился подчинения главных крестоносцев способом, который они, безусловно, понимали. Боэмунда, Раймунда Тулузского, Гуго де Вермандуа, Роберта Нормандского, Роберта, графа Фландрии, и Стефана де Блуа попросили присягнуть на верность императору.

Клятва верности стала важным элементом феодального общества и к началу Первого крестового похода широко распространилась в Западной Европе. Она создавала особые юридически оформленные отношения между вассалом и сюзереном {580} 580 S. Reynolds, Fiefs and Vassals: The Medieval Evidence Reinterpreted (Oxford, 1994). . Принося присягу верности на Библии (или ином религиозном объекте, например реликвии) в присутствии духовных лиц, вассал обязался служить своему сюзерену и не наносить ему вреда. Именно такой верности Алексей Комнин добивался от прибывших в Византию крестоносцев. Как выразилась позднее Анна Комнина, император просил каждого военачальника стать его антропос лизиос – вассалом {581} 581 Анна Комнина. С. 364–372. О присягах см.: J. Pryor, 'The oath of the leaders of the Crusade to the emperor Alexius Comnenus: Fealty, homage', Parergon New Series 2 (1984), pp. 111–41. .

Когда просьба императора дошла до самых важных аристократов, некоторые из них резко отреагировали даже на мысль о том, что они – лидеры в своих странах – должны приносить клятву верности кому-либо, не говоря уже об Алексее I, которому они ничем не обязаны. Возражения прозвучали громко и недвусмысленно: «Однако наши вожди воспротивились, сказав: "Мы определенно недостойны, и нам не кажется справедливым приносить ему присягу"» {582} 582 Деяния франков. С. 157. . Впрочем, протесты не были единодушными: Гуго де Вермандуа, Стефан де Блуа и другие согласились принести присягу верности императору. Причина, возможно, заключалась в том, что о них так заботились в Константинополе, однако здесь можно усмотреть и некий элемент прагматизма, если учесть, что они нуждались в помощи и поддержке со стороны императора, чтобы дойти до Иерусалима. Один очевидец тех событий писал: «Этим сам император предложил столько монет и одежды из шелка, сколько желал, а также лошадей и денег, в которых они нуждались, чтобы завершить такое большое путешествие» {583} 583 Fulcher of Chartres, I.9.iii, p. 80. . Признавал такие мотивы и автор «Деяний франков». Будучи враждебно настроенным по отношению к Алексею I и Византии, он пытался понять, почему предводители похода присягнули императору. «Почему такие сильные и могущественные воины это делают? А потому, что были принуждены жестокой необходимостью» {584} 584 Деяния франков. С. 157. .

Боэмунд между тем приглядел для себя более крупный приз, намекнув Алексею I, что хотел бы получить назначение на пост командующего императорской армией на Востоке – должность, которая, предположительно, оставалась вакантной после опалы Адриана Комнина, предыдущего главнокомандующего {585} 585 Анна Комнина. С. 292. . Боэмунду было нечего терять, поэтому он с самого начала пытался показать себя правой рукой императора; он сразу понял, какие серьезные возможности откроются перед ним, если он хорошо разыграет эту партию {586} 586 J. Shepard, 'When Greek meets Greek: Alexius Comnenus and Bohemund in 1097–8', Byzantine and Modern Greek Studies 12 (1988), pp. 185–277. .

Когда после стычек между византийскими солдатами и отрядом Готфрида Бульонского зимой 1096–1097 годов сторонам наконец удалось прийти к соглашению, то одним из условий мира стала готовность герцога присягнуть на верность Алексею I (что уже сделали другие крестоносцы). «Поклявшись в этом, он [Готфрид] получил много денег и стал гостем и сотрапезником императора… Самодержец же распорядился, чтобы им в изобилии доставлялось всякое продовольствие» {587} 587 Анна Комнина. С. 287. .

Вынуждая предводителей рыцарей приносить ему присягу, Алексей I преследовал две разные цели. Первая из них была долгосрочной – он получал гарантии, что все земли, завоеванные западными рыцарями в будущем походе по Малой Азии, в свое время вернутся к нему. Краткосрочная цель заключалась в сохранении своих позиций в Константинополе, пока крестоносцы находились в Византии. Она просчитывалась в компромиссе, достигнутом императором и Раймундом Тулузским, который резко отверг требование Алексея I о клятве верности: «Раймунд ответил, что он взял Крест не для того, чтобы присягать на верность другому господину или идти на службу любому, кроме Того, ради кого он покинул родную страну и оставил отчий дом» {588} 588 Raymond of Aguilers, II, p. 23. .