Питер Франкопан - Первый крестовый поход: Зов с Востока

Отказ графа дать клятву на верность императору угрожал сорвать весь поход. Во-первых, так задерживалось наступление на Малую Азию, и, во-вторых, из-за того, что другие командиры уже признали свои обязательства перед Алексеем I. Граф Фландрии Роберт, Готфрид Бульонский и Боэмунд, которые уже принесли присягу, призвали Раймунда сделать то же самое, но успеха не добились. В конце концов был достигнут компромисс: «Граф, последовав совету своих, поклялся Алексею жизнью и честью, что не будет сам и не даст другим посягать на него». Однако Раймунд продолжал настаивать, на том, что не будет оказывать почтение императору «из-за угрозы своим правам» {589} 589 Ibid., p. 24. См. также: Деяния франков. С. 158. . Тот факт, что Алексей I был готов согласиться с этим компромиссом, подчеркивает основную причину его тревоги: при наличии лагеря крестоносцев у стен Константинополя он хотел получить гарантию, что его жизни и престолу не будет грозить опасность.

Что касается Боэмунда, то Алексей I и здесь был готов проявить гибкость и готовность к компромиссам. Норманн согласился стать вассалом императора в обмен на особое соглашение: «Однако же храбрейшему мужу Боэмунду, которого император очень боялся, поскольку тот в былое время не раз прогонял его с войском с поля боя, император сказал, что, если тот с готовностью и по доброй воле принесет ему присягу, он даст ему земли у Антиохии на пятнадцать дней ходьбы в длину и на восемь в ширину. Император поклялся ему, что, если Боэмунд будет верен своему обязательству, он никогда не нарушит своего» {590} 590 Деяния франков. С. 157. . Однако эта уступка не имела никакого значения: если уж на то пошло, империя получала дополнительные преимущества. Пообещав передать во владение Боэмунду земли, лежащие за пределами сложившихся границ империи, Алексей I мог рассчитывать на образование буферной зоны между Византией и турецкими владениями. Что касается норманна, то он собирался использовать многочисленную армию крестоносцев в собственных целях – это выглядело особенно привлекательно, если принять во внимание его сомнительные шансы в южной Италии, где властвовали его сводный брат и дядя. Другими словами, это было соглашение, от которого обе стороны могли оказаться в выигрыше.

Боэмунд так обрадовался перспективе создания собственного государства, что выступил от имени Алексея I на переговорах последнего с Раймундом Тулузским. Именно Боэмунд уговаривал наиболее могущественного члена экспедиции и даже угрожал ему, заявив, что если тот будет продолжать отказываться принять присягу на верность императору, то он лично выступит против него {591} 591 Raymond of Aguilers, II, p. 24. . Действия Боэмунда вызвали симпатию к нему со стороны рядовых участников похода: они были уверены, что разногласия между командирами отвлекают от решения основной задачи – изгнания турок из Малой Азии. Боэмунд поставил себе в заслугу сохранение боевого духа Крестового похода. Да и Алексей I отдавал норманну должное как бывшему врагу, ставшему ценным и надежным союзником, тем, кто обладал здравым смыслом и чувством локтя, или, если выражаться коротко, тем, на кого он мог положиться.

В дополнение к тревогам и опасениям осени и зимы 1096–1097 годов, когда крестоносцы прибывали в Византию, Алексей I продумывал и собственную долгосрочную стратегию. Подводя под свои отношения с предводителями похода формальную базу, он также брал ее в расчет. Его особенно волновал вопрос, что произойдет с городами и провинциями Малой Азии, которые захватят крестоносцы. Это особо оговаривалось в присяге, которую они приносили в Константинополе. Готфрид Бульонский, «придя к нему, дал ту клятву, которую от него требовали: все города и земли, а также крепости, которыми он овладеет и которые прежде принадлежали Ромейской империи, он передаст под начало того, кто будет назначен с этой целью императором. Поклявшись в этом, он получил много денег и стал гостем и сотрапезником императора» {592} 592 Анна Комнина. С. 287. .

Вести об этом договоре быстро распространились за пределы Византии и дошли до исламского мира. Хорошо информированные хронисты из Багдада и Дамаска знали о плане, согласованном в столице империи. Один из них написал, что, когда крестоносцы прибыли в Византию, «франки сразу подписали соглашение с греческим королем и пообещали ему, что передадут ему первый же захваченный ими город» {593} 593 Ibn a-Qalanisi, AH 490/Dec. 1096 – Dec. 1097, p. 43. . Другой отметил решительность, с которой Алексей I добивался желаемого результата: «Византийский император отказался пропустить их через свою территорию. Он сказал: "Я не позволю вам пройти в страны ислама до тех пор, пока вы не поклянетесь, что передадите мне Антиохию"» {594} 594 Ibn al-Athir, AH 491/Dec. 1096 – Dec. 1097, p. 14. .

Латинские источники отмечали не только обязательства, взятые на себя западными рыцарями перед Алексеем I, но и обещания, которые дал им император. «Кроме того, император предоставил свое покровительство и защиту всем нашим и поклялся, что пройдет с нами, равно как со своим войском, землей и морем. И что честно предоставит нам продовольствие на земле и на море и с тщательностью восстановит нами утраченное. Сверх того, он не позволит и не пожелает смутить или опечалить никого из наших на их пути к Святому Гробу» {595} 595 Деяния франков. С. 157. , – писал автор «Деяний франков».

В течение нескольких последующих лет много говорилось о том, кто выполнил свои обязательства, а кто нет; обвинения в их нарушении звучали с обеих сторон. Но об одном можно сказать твердо: Алексей I отлично понимал идею клятвы на верность и действовал, как западный правитель, излагая свои требования о принесении присяги на языке, который понимали все рыцари. А понимал ли император, что взаимные обязательства могут быть нарушены в трудных обстоятельствах, – это другой вопрос.

Как не преминул отметить автор «Деяний франков», обязательства нарушали обе стороны. Когда крестоносцы прибыли в Константинополь, то предполагалось, что император лично встанет во главе экспедиции. Пока крестоносцев переправляли в Дрепан, Алексей I вел себя как их главнокомандующий, раздавая подарки, распределяя места расквартирования и продовольствие, координируя их передвижение и давая советы по тактике, которую лучше использовать против турок. Более того, выдвигая требование принести клятву верности, он позиционировал себя как главное действующее лицо экспедиции.

Все это поставило Алексея I в трудное положение. Он обратился за помощью к Западу, потому что остро нуждался в военной силе, чтобы начать освобождение Малой Азии: наступление турок и заговор имперской аристократии угрожали его власти. Неудивительно, что его возможности играть активную роль в кампании были серьезно ограничены. Признает это и Анна Комнина: «Самодержец хотел выступить вместе с латинянами против безбожников-турок. Но, понимая, что неисчислимое войско франков нельзя даже сравнить с отрядом ромеев, и зная непостоянство латинян, он, взвесив все обстоятельства, отказался от своего намерения». Алексей I также опасался, что в его отсутствие в Константинополе вспыхнет мятеж. Да и не только поэтому: он наперед видел, насколько латиняне ненадежны, не верны слову, как Еврип, устремляются от одной крайности к другой и из корыстолюбия готовы продать за обол своих жен и детей. Вот из каких соображений самодержец воздержался в то время от исполнения своего намерения. Он решил не идти вместе с кельтами, а помогать им так, как если бы он был с ними» {596} 596 Анна Комнина. С. 294–295. .