Федор Кони - История Фридриха Великого

Все усилия Фридриха примирить обе стороны остались без успеха. Против воли увидел он себя запутанным в чужую ссору и должен был выступить действующим лицом "в политических сплетнях, которыми управляется мир". Он выплатил России вспомогательные суммы, по договору, и ждал, чем дело кончится. Бессмертная слава озарила русское оружие в этой войне. В течение трех лет Россия приобретает неимоверные выгоды: Голицын дваж-{439}ды побеждает при Хотине; Румянцев завоевывает Молдавию и Валахию; Орлов разбивает турок при Хиосе и сжигает их флот при Чесме; Румянцев одерживает победы при Ларге и Кагуле; Панин берет Бендеры; Долгорукий завоевывает Крым. Турция поражена на всех пунктах: войска ее ослабели и упали духом, большая часть крепостей обращена в развалины.

Такие успехи России начали сильно беспокоить Австрию и даже самого Фридриха. Он предвидел, что от увеличения сил России, он мог, подобно Станиславу-Августу, из союзника сделаться послушником этой державы и начал думать о средствах остановить ее завоевания и поддержать политическое равновесие. Австрия думала о том же. Оба государства встретились в общих им видах и, несмотря на скрытую вражду, стали искать сближения. Иосиф II, сын Марии-Терезии, который по смерти Франца I (1765) был объявлен императором и соправителем своей матери, давно смотрел на Фридриха с юношеским увлечением и горел желанием вписать свое имя в летописи мира такими же яркими, блистательными чертами. Еще в 1766 году, объезжая Богемию и Саксонию, чтобы узнать поближе театр Семилетней войны, Иосиф письменно изъявил Фридриху желание лично с ним познакомиться. Но тогда канцлер Марии-Терезии, Кауниц, нашел это неприличным. Иосиф извинился перед Фридрихом, говоря, что скоро поправит невежливость, к которой принуждает его педантство менторов. Теперь сами обстоя-{440}тельства требовали сближения обоих монархов. Город Нейсе, в Силезии, был избран для их свидания. 25 августа 1769 года прибыл туда молодой император. Фридрих встретил гостя на лестнице. Иосиф бросился к нему в объятия и с восторгом воскликнул:

-- Теперь я совершенно счастлив! Желания мои исполнились: я вижу и обнимаю величайшего монарха и полководца!

Фридрих отвечал, что почитает этот день счастливейшим в своей жизни, потому что он послужит эпохой соединения двух домов, которые так долго были разделены враждой, и общие интересы которых требуют взаимной поддержки. И действительно, следствием свидания Иосифа с Фридрихом был договор, которым они обязались сохранять нейтралитет в случае новой войны Франции с Англией. Оба государя расстались, уверяя друг друга в искренней и прочной дружбе. Осенью следующего года Фридрих отдал императору визит. На этот раз съезд был назначен в Нейштате, в Мора-{441}вии. Дорогой Фридрих завернул в Росвальд, поместье графа Годица, который славился в Европе как отличный садовод. Сады его замка могли, действительно, назваться гесперидскими садами. Все прихоти вкуса, все вымыслы фантазии, все предания баснословия были в них осуществлены самым поразительным образом. В рощах порхали нимфы, преследуемые фавнами; на лугах играли аркадские пастухи и пастушки; сирены и тритоны плескались в водах. Все боги и богини древнего Олимпа оживали среди роскошной флоры всех земных поясов. Чудные фонтаны, зрелища, фейерверки и превращения поражали посетителя на каждом шагу и уничтожали всякую мысль о мире существенном. Многочисленная дворня графа была приучена к разным ролям этой трагикомической картины, вполне характеризующей досуг, причуды и роскошь XVIII века.

Фридрих пожалел о бедных людях, которые дрогли в холодной осенней воде, представляя наяд и тритонов, и о тонкой изобретательности ума хозяина, которая, при лучшем направлении, могла бы принести пользу человечеству. В начале сентября король прибыл в Нейштат. Иосиф выехал к нему навстречу. У городских ворот оба монарха обнялись дружески и под руку пошли во дворец, в сопровождении многочисленной свиты и народной толпы. На этом новом конгрессе Кауниц постарался склонить Фридриха к решительному союзу с Австрией, но король не желал прерывать дружеских отношений с Россией. Он обещал, однако, принять все меры, чтобы потушить пожар войны, готовый охватить всю Европу, и, вместе с венским кабинетом, вызвался быть посредником между Турцией и Россией. Известный князь де Линь, находившийся на австрийской службе, оставил нам весьма любопытные записки о нейштатском съезде. Он приводит множество изречений короля, которые показывают тонкость ума и скромность Фридриха.

-- Знаете ли, -- сказал он раз Иосифу, -- что я состоял у вас на службе? Да, да. Первый поход мой был за дом австрийский. Господи, как времена переменчивы! -- прибавил он со вздохом. -- Знаете ли, -- продолжал он, -- что я видел последний луч славы принца Евгения?

-- Вероятно, от этого луча и воспламенился гений вашего величества, -- прибавил князь де Линь.

-- Бог мой! Кто же может стать наряду с непобедимым принцем Евгением? {442}

-- Тот, кто выше его! -- прибавил князь де Линь. -- Например тот, кто выиграл тринадцать сражений!

О фельдмаршале Трауне Фридрих говорил:

-- Это был мой наставник: у него выучился я сознавать мои ошибки.

-- Ваше величество были очень неблагодарны: вы не заплатили ему за уроки, -- отвечал де Линь. -- Вам следовало, по крайней мере, дать разбить себя, но я не помню, чтобы это случилось.

-- Я не был разбит потому только, что не дрался.

К Лаудону Фридрих обращался с особенным уважением. Он называл его не иначе, как фельдмаршалом. Это был тонкий упрек австрийскому правительству, которое не наградило заслуг достойного генерала единственно за то, что он взял Швейдниц без разрешения военного совета. Раз, перед обедом заметили, что Лаудон еще не пришел.

-- Странно, -- сказал Фридрих, -- это не похоже на него. Обыкновенно он прежде меня являлся на место. {443}

Садясь за стол, Фридрих поместил Лаудона по правую свою руку.

-- Мне приятнее, -- говорил он, -- видеть вас возле, чем против себя.

Деликатность короля доходила до того, что во время пребывания его в Нейштате он и вся свита носили австрийские мундиры, чтобы прусским цветом не напоминать о недавней неприязни. Молодой император сумел расположить его в свою пользу. Вот что Фридрих писал о нем к Вольтеру:

"Я был в Моравии и видел императора, который должен играть значительную роль в Европе. Он воспитан при набожном дворе -- и презирает предрассудки; вырос среди роскоши -- и научился жить просто; окружен льстецами -- и скромен; полон страстью к славе -- и жертвует своим честолюбием сыновнему чувству; имел наставниками одних педантов и, несмотря на то, в нем столько вкуса, что он читает и ценит творения Вольтера".