Андрей Сахаров - Дипломатия древней Руси: IX - первая половина X в.

В сообщении продолжателя Феофана вопрос о переговорах между Византией и Русью вновь объединяется с идеей крещения Руси, но вводится и новый факт — появление русского посольства в Константинополе, последовавшее за окончанием военных действий. Указывается здесь и цель посольства — просьба о крещении, и его хронология — "немного времени спустя" после нападения Руси на Константинополь. Само описание этого нападения у продолжателя Феофана не оставляет сомнения, что речь идет именно о русской атаке в 860 г. О крещении Руси говорится лишь в общих чертах: оно "было исполнено", а кем, когда — источник об этом умалчивает. Здесь впервые мы сталкиваемся с фактом, когда само крещение рассматривается в отрыве от посольства с просьбой о крещении, как акт совершенно иной, хотя и связанный с содержанием посольских переговоров, проведенных русской миссией в Константинополе.

Константин Багрянородный, сохраняя общую канву событий, ввел новые детали. Он совершенно определенно упоминает о заключении мирного договора между Византией и Русью; указывает на преподношение руссам дорогих подарков: золота, серебра, дорогих тканей, которыми Василий I Македонянин склонил их к миру; повторяет и старую версию о принятии Русью христианства как об одном из условий мирного договора: именно во время переговоров Василий I Македонянин убедил русское посольство согласиться на крещение Руси и принять архиепископа. Как видим, посольство, переговоры о крещении Руси идут в одном временном ключе, а крещение Руси, посылка на Русь архиепископа — в другом.

Скилица также объединил договор с соглашением о крещении руссов. Он записал, что руссы после ухода на родину отправили в Константинополь послов и просили о крещении {169}.

Что касается хронологии событий, то византийские авторы XI–XII вв. датировали их по формальному признаку — упоминанию Василия I Македонянина — временем правления Василия I, хотя в самом тексте его биографии нет на этот счет прямых указаний, а лишь говорится, что Василий провел с руссами переговоры, в ходе которых склонил их к договору богатыми подарками и убедил "сделаться участниками божественного крещения". Был ли он в это время императором или еще оставался соправителем Михаила III, расчищающим себе дорогу к единоличной власти, — вопрос далеко не ясный. Сам же акт крещения в биографии, так же как и в других источниках, отделен от факта переговоров по поводу крещения, которое, согласно Константину Багрянородному, было проведено при патриархе Игнатии.

Позднейшая Никоновская летопись рассказывает о событиях 60-х годов IX в. лишь в общих чертах, но также упоминает о заключении Василием I Македонянином "мирного устроения" с руссами и склонении их к христианству.

Таким образом, все источники совершенно определенно и единодушно отмечают, что после ухода руссов из-под Константинополя между Византией и Русью был заключен мирный договор. Если суммировать сведения о нем у Фотия, продолжателя Феофана и Константина Багрянородного, то есть, на наш взгляд, все основания говорить о заключении типичного договора "мира и любви" с присущими ему атрибутами. В Константинополе появляется "варварское" — в данном случае русское — посольство; здесь же происходят переговоры между руссами и греками; заключение договора сопровождается обычным в таких случаях преподношением руссам дорогих подарков; в итоге недавние противники империи становятся ее друзьями. "Мир и любовь" — вот, по-видимому, та формула, на основе которой отныне будут строиться отношения между Русью и Византией. Спустя 50 с лишним лет отраженный свет этого договора "мира и любви" обнаруживается в договоре Олега с греками 911 г. В нем говорится, что русские послы были направлены Олегом в Константинополь к императорам Льву, Александру и Константину "на удержание и на извещение от многих лет межи хрестианы и Русью бывьшюю любовь…". И далее: Олег собирался "удержати и известити такую любовь, бывшую межи хрестьяны и Русью многажды", т. е. в течение многих лет. Таким образом, в договоре 911 г. четко просматривается мысль о существовании до событий 907 — 911 гг. мирных отношений между Византией и Русью на уровне международной формулы "мира и любви", которые восстанавливаются в 907 и 911 г.

Кроме этой общей формулы мира, лежащей в основе политического смысла договора, он определенно включал как одно из конкретных условий крещение Руси. Все византийские источники сохранили следы лишь этого договорного условия, и не только сохранили, но и известным образом его интерпретировали. Продолжатель Феофана пишет, что русское посольство само просило греков осуществить крещение Руси. Константин Багрянородный, напротив, сообщает, что Василий I Македонянин в ходе переговоров убедил руссов креститься. Патриарх Фотий говорит, что руссы сами, без принуждения сменили языческую веру на православную. Однако это сообщение Фотия касается не хода переговоров, а характера самого крещения, осуществленного в процессе общего внешнеполитического урегулирования отношений в более поздние, чем конкретные переговоры, сроки.

На первый взгляд может показаться, что источники предлагают исследователю на выбор две версии о переговорах по поводу крещения, а именно: Константина Багрянородного о том, что византийцы навязали руссам крещение, и продолжателя Феофана о том, что руссы в ходе переговоров сами требовали от Византии крещения. Но, думается, на самом деле такой альтернативы не существовало. Принятие христианства "варварским" государством вовсе не являлось однозначным актом, который устраивал лишь одну сторону. Поэтому мы не разделяем точку зрения тех историков, которые считают, что крещение навязала Руси в результате ее неудачного похода на Константинополь Византия, которая стремилась таким путем привлечь новое государство к союзным отношениям, т. е. мы против односторонней оценки христианизации пограничных народов лишь как средства политического давления империи на эти народы. Д. Оболенский даже писал, что "дипломатическое окружение" Киева (сюда он относил и византийское посольство в Хазарию на исходе 860 г., которое расценивал как попытку организации союза Византии и Хазарии против Руси) было поддержано попытками обратить Русь в христианство {170}. Мы полагаем, что ближе к истине стоят авторы "Истории Византии", отметившие заинтересованность правящих кругов Руси в обращении своего государства в христианство в связи с закономерным ростом в результате крещения международного авторитета христианизирующейся стороны, выгод внешнеторгового и внутриполитического порядка и т. п.

Обращает на себя внимание тот факт, что на протяжении почти полутора веков (IX–X вв.) во всех случаях частичной христианизации Руси (независимо от того, была ли она связана с победоносными русскими походами или достигалась древнерусскими политиками иным путем) она была связана с определенной инициативой и Руси, и Византии в период мирных переговоров с руссами относительно крещения.