Андрей Сахаров - Дипломатия древней Руси: IX - первая половина X в.

Такой перевод в основном акцентирует желание русских воинов почтить "царя" и остаться по своей доброй воле служить в императорской армии в связи с набором русских на греческую службу. Между тем, на наш взгляд, пафос статьи совсем в ином. Она отражает союзнические обязательства Руси по отношению к Византии и говорит не о наборе в войско, а о том случае, когда руссам придется выступить в поддержку империи, выполняя свои союзнические обязательства, когда они должны будут идти на войну, — "егда же требуетъ на войну ити…" {538}. Но это вовсе не значит, что именно этим "почтут" руссы императора, — они обязаны так действовать: "почтити" же "царя" они могут, если, "въ кое время елико их приидеть", захотят остаться на службе в империи.

Причем в статье оговаривается, что в этом случае они могут действовать "своею волею" в отличие от случая, когда им предстоит выполнять союзные обязательства. Тем самым в договоре 911 г. отражен факт как военной помощи Византии со стороны Руси, так и разрешения русским воинам после выполнения ими своих обязательств служить в императорской армии. Византия, как видим, продолжает последовательно осуществлять курс на сближение с Русью. Со своей стороны Русь, также заинтересованная экономически и политически в этом сближении, постепенно поворачивается от традиционной "варварской" воинственности по отношению к Византии к не менее традиционным для ряда сопредельных с империей "варварских" государств отношениям "мира и любви", одним из проявлений которых является установление военного союза.

После 911 г. в отношениях между Византией и Русью наступает мирная полоса — 30-летний период реального действия условий общеполитического соглашения 907 г., включавшего пункт о выплате империей ежегодной дани Руси, и условий другого развернутого политического соглашения — "мира-ряда" 911 г., обнимавшего комплекс проблем в отношениях между двумя государствами. Именно в это время Византии, видимо, удается оторвать древнерусское государство от союза с Болгарией. И в 913 — 914 гг., в период новой войны Симеона Болгарского с Византией, и в период их следующего противоборства в 20-х годах X в., уже при императоре Романе I Лакапине, Русь сохраняет нейтралитет. И хотя патриарх Николай Мистик в конце 922 г. грозил Симеону нашествием руссов (равно как и венгров, печенегов, алан и других "скифских племен"), если болгары не прекратят военного давления на империю {539}, угроза эта не осуществилась: связанные с болгарами узами давнишней дружбы, общностью культуры, недавними совместными действиями против империи, руссы не выступили против Болгарии.

Однако на время после заключения договора 911 г. приходится новый поход руссов в Закавказье.

По сообщению ал-Мас'уди, это было крупное военное предприятие, в котором участвовало 500 судов. Плавание проходило по территории Хазарского каганата, с которым Русь договорилась о пропуске своего войска на условиях отдачи хазарам половины захваченной на Востоке добычи. М. И. Артамонов отмечает, что в то время Хазария сама отбивалась от наседавшей на нее коалиции печенегов, гузов и асиев, организованной Византией. Хазары при поддержке алан одолели своих врагов {540}.

Таким образом, поход 912/13 г., во-первых, приходится на период, последовавший за заключением русско-византийского договора 911 г.; во-вторых, своим острием был направлен в Прикаспий и непосредственно против вассалов Багдада; в-третьих, дипломатически был обеспечен договором с Хазарией, которая, как и Болгария в 907 г., пропустила русское войско по своей территории вверх по Дону и на Волгу. Возможно, что нейтралитет каганата в этом вопросе определялся и давлением Византии.

Нападению руссов вновь подверглись знакомые им места — Табаристан, Абесгун, Гилян.

Тем самым события 912/13 г. укладываются в общее русло русско-византийско-хазарских отношений, когда Византия, осуществляя свою политику в Причерноморье, в Закавказье все чаще стала ориентироваться не на слабеющий Хазарский каганат, а на Русь, способную организовать дерзкие дальние походы в самое сердце мусульманского закавказского и прикаспийского мира.

Нам представляется, что правы те ученые, которые писали об определенном охлаждении отношений между Хазарией и Византией с начала X в. Хазария уже не могла выполнять прежние военные обязательства перед Византией против арабов и угрожала ее крымским владениям {541}.

Отмечалась в литературе и роль, которую сыграли в ослаблении Хазарского каганата печенеги, установившие с конца IX в. контроль над причерноморскими степями. После первого нападения печенегов на русскую землю в 915 г. Игорь заключил с ними мир. С этого момента печенежский фактор стал играть заметную роль во внешней политике древней Руси. По словам Константина VII Багрянородного, его постоянно учитывала в своих внешнеполитических расчетах и Византия. Греки использовали печенегов в борьбе с Симеоном Болгарским, настойчиво раскалывали русско-печенежскую коалицию, созданную Игорем против Византии в 944 г. {542}

В этой связи мы не можем пройти мимо не только антирусских, но и антихазарских настроений Византии, которые, на наш взгляд, нашли отражение в сочинении Константина VII Багрянородного "Об управлении государством", тем более что в нем по существу обобщена политика Византии по отношению к своим соседям за определенный период времени. Если о печенегах Константин VII пишет неизменно как о потенциальных союзниках империи, то о хазарах — как о ее возможных противниках, против которых следует натравливать узов, алан {543}.

Д. Оболенский считал, что с момента появления печенегов в Причерноморье и принятия Хазарией иудаизма отношения Византии и Хазарии стали холоднее, что "Византия больше не доверяла хазарам", их роль по обороне Северного Кавказа была передана аланам, а в районе Причерноморья — печенегам {544}. Если в отношении печенегов с этой оценкой можно согласиться, поскольку Русь в Причерноморье и в районе Дуная представляла для империи существенную опасность и кочевники могли стать ее противовесом, то в отношении алан такой подход представляется не совсем точным. Аланы являлись союзниками Византии, но не основными. Думается, что главную ставку в районе Кавказа империя в то время делала на Русь, и неоднократные походы русских дружин к берегам Каспия убедительно это подтверждают.

Появление печенегов резко изменило политическую расстановку сил в Северном Причерноморье, и, как отмечал М. И. Артамонов, "хазары утратили свое прежнее значение для Византии". Все чаще и чаще Византия организует против своего бывшего союзника народы Северного Кавказа. Вслед за созданием антихазарской коалиции 912 г. Византия в 932 г. поднимает против каганата алан. Антихазарская политика Византии приобретает все более четкие очертания в период правления Романа I Лакапина, когда в империи началось преследование иудеев. В те годы хазары, исповедовавшие иудаизм, испытали на себе всю силу византийской внешнеполитической интриги {545}.