Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

Тем временем в остававшейся в руках республиканцев зоне Негрин созвал военных командиров всех родов войск на аэродроме под Альбасете. Среди собравшихся были Миаха и Матальяна, а также генерал Менендес от армии Леванта, генерал Эскобар от армии Эстремадуры, полковник Касадо и адмирал Буиса, командующий республиканским флотом [978]. Негрин призвал их продолжать сопротивление, заверив, что ищет мира. Он также утверждал невероятное – будто бы скоро поступит заблокированное во Франции оружие, а также что в Европе вот-вот разразится война. Однако убедить своих генералов он не смог: Матальяна предупредил, что войска страдают от страшной нехватки припасов и оружия, а Буиса сказал, что флоту, скорее всего, придется покинуть испанские воды, так как этого желают его офицеры и матросы. Командующий военной авиацией Камачо признался, что у него осталось только три эскадрильи истребителей и пять – бомбардировщиков в пригодном к полетам состоянии. Один Миаха, разозленный тем, что Негрин не дал ему высказаться первым, удивил всех своим заявлением о готовности сражаться – правда, этого запала хватило ненадолго.

В последние месяцы Мадрид все более отдалялся от процесса принятия решений в республике – партии Народного фронта все теснее объединяла нелюбовь к Негрину и к коммунистам; они начинали искать независимое решение, как прекратить войну. Возник альянс между профессором-социалистом Хулианом Бестейро, профессиональными офицерами, особенно в Центральной армии, либеральными республиканцами и анархистами. У них было очень много причин для гнева: то, как коммунисты вели военные дела, только усиливало их власть – несмотря на постоянные уверения в приоритете «общего дела». Заносчивость советских советников, «клеберистское» высокомерие Интернациональных бригад, сталинские репрессии НКВД и СИМ вызывали сильную реакцию. Кроме того, заявлению Негрина о скором поступлении оружия из Франции не поверил бы даже самый наивный. Негрин не мог не знать, что французское правительство ни за что его не пропустит; другое дело, что он еще не знал, что власти выдадут его Франко сразу же после признания правительства националистов.

Однако самое тяжкое подозрение заключалось в том, что при всех призывах Негрина к сопротивлению трудно было представить, чтобы он и коммунистические вожаки разделили участь их последователей. В частности, усугублялось опасение, что коммунисты используют свое военное превосходство и свой контроль над судоходством республики, чтобы обеспечить бегство своих членов, тогда как членам других партий и организаций придется почувствовать на своей шкуре месть националистов.

Командующий Центральной армией полковник Сехисмундо Касадо, профессиональный кавалерист крестьянского происхождения, человек суровый, был одним из немногих профессиональных военных, сопротивлявшихся коммунистам с самого начала войны. Он ладил с анархистами и был особенно близок с Сиприано Мерой, вместе с которым стал объектом критики после сражения за Бриуэгу [979].

Мера по-прежнему командовал IV корпусом, удерживавшим фронты у Гвадалахары и у Куэнки. Другими тремя корпусами Центральной армии командовали коммунисты. Комитет связи либертарного движения критиковал Меру за независимую политическую линию и самостоятельные решения. Мера, обороняясь, обвинял НКТ в сотрудничестве с Негрином, вообще игнорировавшим анархистов. Во время посещения Негрином фронта в Гвадалахаре в феврале Мера сказал ему все, что думал, о правительстве, призывающем к сопротивлению людей, у которых нет для этого сил, «только болтающем о сопротивлении, готовя при этом свои семьи и все ценное для отправки за границу» [980].

Подобно другим высшим и старшим офицерам, полковник Касадо полагал, что профессиональные военные могли бы сдаться на более почетных условиях, чем режим Негрина и коммунисты. Он не принадлежал к тем, кто надеялся спасти свою жизнь, а то и профессиональную карьеру изменой в последнюю минуту. Но его вера в то, что их звания и антикоммунистические воззрения могли бы смягчить Франко, была наивностью: меньше всего Франко желал появления соперников, претендующих на роль спасителей Испании от коммунизма.

По совету своего брата Сезара, кавалерийского подполковника, Касадо согласился установить контакт с националистическими агентами Службы информации и военной полиции (SIPM). Точно неизвестно, когда были предприняты первые шаги, однако 1 февраля у Касадо произошла встреча с Франко Рикардо Бертолоти и Диего Мединой [981]. Сказав им, что необходимо сформулировать условия капитуляции Центральной армии, он передал записку для Франко с просьбой подтвердить, являются ли его собеседники подлинными эмиссарами националистов. Он был согласен признать таким подтверждением письмо от своего сокурсника по военному училищу генерала Баррона.

В тот же день Касадо встретился в Валенсии с генералами Миахой, Менендесом и Матальяной – те согласились с его планами. На следующий день он, вернувшись в Мадрид, встретился с Бестейро у того дома и достиг с ним согласия о создании альтернативной хунты. Через несколько дней Эдуардо Вал предложил поддержку анархистов в Мадриде в соответствии с соглашением, достигнутым на встрече в Париже [982]. Кроме этого, Касадо поддерживал связь с несколькими британскими агентами, в том числе с Дэнисом Коуэном, представлявшим сэра Филиппа Четвуда, председателя международной комиссии по контролю за обменом военнопленными.

16 февраля Коуэн имел встречу с Бестейро, еще через четыре дня – с Касадо. Последний встречался также с британским поверенным в делах Стивенсоном, предлагавшим британское посредничество для предотвращения репрессий, если Касадо добьется капитуляции центральной зоны или, если придется, для эвакуации республиканцев.

5 февраля к Касадо обратился подполковник Хосе Сентаньо, сообщивший, что с начала 1938 года является главой «Зеленой звезды», секретной организации мадридских националистов. Касадо попросил его получить из Бургоса условия, на которых Франко принял бы капитуляцию, и письмо – такое же, какого просил у Баррона. Франко лично продиктовал Баррону свои условия, и 15 февраля они через агентов SIPM были переданы в Мадрид.

Франко выставлял условия как победитель: республиканцы проиграли войну, всякое сопротивление – преступление. Националистическая Испания требовала безоговорочной капитуляции и предлагала прощение тем, кто был «вовлечен в бои обманным путем». Сложившим оружие будет сохранена жизнь, судить их будут в зависимости от поддержки, которую они смогут в будущем оказать «делу националистической Испании». Будут предоставлены возможности для безопасного ухода с испанской территории. За туманными обещаниями гуманного обращения в письме следовала завершающая неприкрытая угроза: «Промедление с капитуляцией и преступное бесполезное сопротивление нашему наступлению будет чревато тяжкой ответственностью, каковая наступит как следствие бессмысленно пролитой крови» [983].