Энтони Бивор - Гражданская война в Испании 1936–1939

21 марта агенты SIPM сообщили Касадо, что Верховное командование националистов согласно на визит Гарихо и Ортеги в Бургос через два дня. Офицерам было сказано, что 25 марта должна сдаться вся республиканская авиация, а еще через два дня республиканская армия должна будет поднять белый флаг в знак безоговорочной капитуляции. Такие требования рассердили и унизили некоторых республиканских командиров, пожелавших продолжить бои, но поворачивать вспять эмоциональный процесс сдачи было уже поздно. Касадо отправил Франко еще одно письмо – и вновь неудачно.

25 марта плохая погода и проблема с непригодностью самолетов к вылету не позволила произвести требуемую передачу военно-воздушных сил. Два республиканских эмиссара поехали объяснять ситуацию, но в штабе Франко приказали партнерам по переговорам со стороны националистов отправить их восвояси. Командование националистов получило приказ перейти в окончательное наступление.

На следующий день началось наступление на всех фронтах. Сопротивления не было. В 2 часа дня Южная армия докладывала: «Много пленных, включая русских» [998]. Назавтра Рихтхофен записал в своем личном дневнике: «27 марта 1939 года. Артиллерия начала обстрелы в 5:50. На красных порядках никакого движения. Наш первый бомбовый вылет в 7 часов – очень хорошо. Одновременно разведывательные полеты над подвергнутыми бомбардировкам красными позициями. Артиллерия работает, как еще никогда в Испании. 6:00. Пехота идет вперед вместе с танками после бомбардировок легиона “Кондор”. Красные отошли. На передовой остались считаные люди. Но убежали все. Наше огневое чудо сработало. После 24-километрового наступления пехота выдыхается. Известия о белых флагах и о подразделениях, сдающихся повсюду вокруг Мадрида. ВОЙНА ОКОНЧЕНА!!! Конец для легиона “Кондор”».

Это заявление, вполне в духе нетерпеливого Рихтхофена, было несколько преждевременным. Но следующим утром фронты республиканцев стихийно рухнули. Солдаты радостно обнимались. Окруженным республиканским войскам приказывали сложить оружие, после чего их уводили на арены для боя быков или в лагеря под открытым небом. Те, кто в тот момент не был пойман, выбрасывали оружие и пешком отправлялись по домам.

Легион «Кондор», не тратя времени, уже утром устроил пропагандистские полеты над Мадридом. В 4 часа пополудни в официальном военном дневнике легиона была сделана последняя запись: «На протяжении дня радиостанции и передатчики во всех провинциальных городах заявляют о покорности и выражают преданность националистской Испании и ее каудильо. Можно сказать, что войне пришел конец» [999].

После полной неудачи всех попыток переговоров Национальный совет обороны распался. Хулиан Бестейро решил остаться в Мадриде и ждать своей участи (он умер в тюрьме спустя год). Миаха 28 марта улетел на своем самолете в Оран. Касадо уехал в Валенсию, оставив приказ, что официальная капитуляция должна состояться 29 марта в 11 утра [1000].

Части националистов продвигались к главным портам, где тысячи людей скопились в отчаянной надежде попасть на одно из немногочисленных отходивших судов. Мольбы о помощи, адресованные Касадо британскому и французскому правительствам, остались без ответа, да и в любом случае на организацию эвакуации такого масштаба уже не было времени – по-прежнему существовала опасность торпедных атак итальянских субмарин.

В Валенсии Касадо застал полный хаос. Отплыть с беженцами на борту удалось только одному судну – «Lezardrieux». Из Аликанте два судна – «Maritime» и «African Trade» – вышли без пассажиров. В отличие от них, «Stanbrook» отплыл 28 марта с 3500 беженцами на борту. Из Картахены смог выйти только «Campilo». Касадо отправился в Гандию, где назавтра был пропущен на британский крейсер «Galatea», эвакуировавший по соглашению об обмене пленных итальянцев.

Тем временем попасть в Аликанте пытались тысячи военных, профсоюзников и политиков, несмотря на прекращение пропуска транспорта любых видов. 30 марта итальянские войска Гамбары окружили более 15 тысяч человек. Многие совершили самоубийство, но подавляющее большинство было переправлено войсками националистов в тюрьмы, на арены и в лагеря.

Первыми войсками националистов, вступившими утром 28 марта в Мадрид, были подразделения из Касса-де-Кампо. Позже, в полдень, прошла колонна во главе с генералом Эспиносой де лос Монтеросом, за которой следовали грузовики с едой и 200 чиновников судебного ведомства и военных полицейских, которые при помощи Фаланги приступили к репрессиям против побежденных. На балконах появились флаги «Старой Испании». Пятая колонна высыпала на улицы, горланя националистские лозунги и вскидывая правую руку в приветствии Фаланги. «Они били стекло в портретах (республиканских лидеров) и рвали плакаты, валили уличные знаки, срывали таблички, разбирали баррикады. Но в первую ночь фалангисты патрулировали улицы, предотвращая убийства из мести. Священники и монахи всех благословляли, в том числе гражданских гвардейцев, появлявшихся в старых мундирах, которые они где-то прятали» [1001].

Испанская столица преобразилась еще резче, чем 19 июля 1936 года. Хулиан Мариас, раньше помогавший Бестейро в хунте, был поражен. Лозунги Народного фронта сменились лозунгами националистов. Поменялся даже язык. Люди снова говорили «моя жена» вместо левого «mi companera» и «Buenos dias» вместо «Salud!» [1002].

31 марта армии Франко окончательно достигли своих целей. «Вознося наши сердца к Богу, – говорилось в поздравительном послании к Франко папы Пия XII, – мы искренне благодарим Ваше Превосходительство за победу Католической Испании» [1003]. Чиано записал в дневнике, что «Мадрид пал, а со столицей – все остальные города красной Испании. Это новая гигантская победа фашизма, возможно величайшая за все время» [1004]. 20 апреля, ровно через три недели после победы Франко, Комитет по невмешательству, собравшийся в Лондоне на свою тринадцатую пленарную сессию, самораспустился.

19 мая 1939 года на мадридском проспекте Кастельяна, уже переименованном в авениду Генералиссимуса, состоялся большой парад в честь победы националистской Испании. Было воздвигнуто огромное сооружение из досок и фанеры в форме триумфальной арки, увенчанной словом «победа». На каждой стороне арки трижды повторялось слово «ФРАНКО», соединенное с геральдическими гербами католических монархов.

Франко приветствовал парадные колоны с широкой трибуны. На нем был мундир капитан-генерала, из-под которого виднелся темно-синий воротник фалангистской рубашки, на голове был красный карлистский берет. Внизу выстроились марокканские кавалеристы – его личные телохранители.