Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

23 января 1935 года Николай Ежов направил Сталину памятную записку, в которой представил вождю «ряд своих соображений о недостатках работы ЧК». (Документ впервые опубликован исследователем «Мемориала» Никитой Петровым.)

Ее предыстория такова. После убийства 1 декабря 1934 года руководителя ленинградской парторганизации Сергея Кирова именно Ежову Сталин поручил наблюдать за расследованием этого дела, де-факто назначив своим личным представителем в НКВД. Именно тогда, по словам тогдашнего наркома внутренних дел Генриха Ягоды, «начинается систематическое и настойчивое вползание в дела НКВД Ежова»: тот, пользуясь своими неформальными и необъятными полномочиями, «влезал сам во все дела» через голову наркома, не согласовывая с ним абсолютно ничего. «Вмешиваясь во все детали расследования, — пишет в своем исследовании Никита Петров, — Ежов придал ему именно то направление, которое хотел Сталин». Попытавшийся было чинить препятствия Ягода нарвался на грозный рык вождя: «Смотрите, морду набьем…».

Записка от 23 января 1935 года стала своего рода отчетом посланца Сталина об итогах «внедрения» в «Ленинградскую ЧК» (как Ежов называл Ленинградское управление НКВД). Документ интересен прежде всего тем, что изнутри, глазами сталинского представителя, рисует портрет типового чекиста того времени. А еще именно из этого письма можно получить уникальные сведения, как в НКВД тогда была поставлена работа с осведомителями.

С этого и начнем. По словам Ежова, на тот момент существовало три круга агентурных сетей: агентура общего осведомления («осведомители»), агентура специального осведомления («спецосведомители») и «основная агентура» («агенты»). «Сеть осведомителей очень велика, — докладывал Ежов. — Она по каждой области в отдельности насчитывает десятки тысяч человек. Никакого централизованного регулирования размерами осведомительной сети нет». На тот момент по всей стране НКВД имел 270 777 осведомителей «общего осведомления». В это число не входили осведомители «по неорганизованному населению, так называемое дворовое осведомление; затем специальная сеть осведомителей по армии и транспорту». Поскольку централизованного учета осведомителей этой категории также не велось, оценить их количество оказалось затруднительно. По сведениям Ежова, примерное количество осведомителей можно было оценить в 500 тысяч человек. Причем речь шла только о тех осведомителях «общего назначения», которые работали на подразделения Главного управления государственной безопасности (ГУГБ) НКВД. Но, помимо ГУГБ, своими агентурными сетями располагали: милиция, подразделения пограничной и внутренней охраны, Главное управление лагерей. Но до их подсчета у Ежова руки не дошли, да и не входило это в его задачи. Ежова больше заботит, что «в этом деле господствует самотек»: почему в Саратовском крае 1200 осведомителей, а в Северном крае их аж 11 942?!

Осведомители, как сообщает Ежов, «никакого заработка от Наркомвнудела не имеют, работают бесплатно», и задачи их предельно просты: «осведомление обо всем, что он заметит ненормального». Проще говоря, стучать всегда, везде, на всех и обо всем.

Сотрудники НКВД непосредственно с этими стукачами не работали: «Из числа наиболее активных осведомителей выделяются так называемые резиденты. Резиденту подчиняют в среднем 10 чел. осведомителей. Резиденты тоже работают бесплатно, совмещая работу в ЧК со своей основной работой <���…> Всего по учтенным данным по Союзу имеется 27 650 чел. резидентов», в число осведомителей общего и «дворового» осведомления не входивших.

Следующий агентурный круг заметно качественнее, поскольку «в задачу специального осведомителя входит освещение только специальных вопросов». И работают они уже на конкретные отделы ГУГБ: одни специализируются на «освещении» духовенства изнутри, работая внутри церковной среды, другие — в «среде писателей, художников, инженеров и т. п.». Потому осведомитель должен быть «более квалифицированным человеком, ориентирующимся в специальных вопросах». Эта категория также, по словам Ежова, за редчайшим исключением, работает бесплатно. И уже без промежуточных прокладок в виде «резидентов».

Сколько таких «спецосведомителей» у НКВД, Ежов, как ни старался, дознаться так и не смог, поскольку, опять-таки, «в деле установления количества спецосведомителей господствует такой же самотек», никакого централизованного учета не ведется. Единственное, что сумел установить Ежов, что стукачей этой категории тоже очень много: в одном лишь Ленинграде их было не менее 2000 человек.

И наконец, высший уровень стукачества — «сеть основной агентуры ЧК»: «Это так называемые агенты. Эта сеть агентуры оплачивается. Помимо оплаты за работу они получают и специальные суммы, необходимые по ходу разработок (организация пьянки и т. п.). Сеть этой активной агентуры, работающей по определенным заданиям значительно меньшая, однако и она по отдельным областям насчитывает иногда сотни людей».

Помимо отсутствия «учета и контроля», сталинского ревизора возмутил еще и порядок вербовки. В общей сети сотрудники НКВД вообще свою агентуру не знают, а через «резидентов» невозможно, мол, эффективно руководить работой стукачей, давая ей «повседневное направление».

В сети «специального осведомления» — свои проблемы: вся вербовка там передоверена практикантам, которые в этом ничего не понимают. В кругу третьем, самом элитном, «господствует сплошной самотек», вербовка вообще «передоверена второстепенным людям», да еще и процветает сплошное липачество. Например, порой устанавливают контрольные цифры вербовки, спуская план по вербовке каждому работнику. В одном случае начальник обязал своих подчиненных вербовать ежедневно не менее 10 агентов. Так ведь иные умудрялись и этот план перевыполнять, «давая в день по 15 и 20 агентов» !

Осторожно сетуя на отсутствие в НКВД «специального следственного аппарата», Ежов столь же деликатно проходится по чекистской практике розыска и следствия. Последствием этого стало «то, что следователь часто дает много „дутых“ дел <���…> Таких „дутых“ дел в чекистской практике очень много».

Да и вообще следователи в НКВД никудышные. В оценке профессиональных, моральных и политических качеств основной массы чекистских кадров Ежов особо не стесняется: следствие вести не умеют в принципе, «крайне низкая квалификация и общая грамотность чекистов», «кадры чекистских следователей совершенно не знают законов», все допросы проводятся под копирку, «друг у друга списывают вопросы и часто требуют аналогичных ответов от допрашиваемого». «Словом, — вздыхает Ежов, — у нас нет своих спиридовичей (Ежов имеет в виду А. И. Спиридовича, генерал-майора Отдельного корпуса жандармов, одного из виднейших деятелей политического сыска Российской империи. — Авт. ), которые нам позарез нужны».