Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

Ни командира дивизии, ни командарма, ни тем паче комфронта Буденный даже и пальцем не тронул — воевать-то кто будет? Потому ответ маршала Буденного генералу армии Жукову, надо полагать, был дан в той единственной форме, которая только и могла тогда витать в воздухе — простым, ясным, внятным русским языком: а не пошел бы ты… Дальше каждый, даже и не будучи маршалом, сам легко может вставить положенные по смыслу и контексту адреса и выражения, известные каждому русскому человеку. Именно потому никакая секретная документация сего сохранить не могла в принципе — емкий ответ тов. Буденного столь густо и явственно висел в аппаратной, что никакой ВЧ его передать было не по силам. Потому в печатной документации образовалась некая пауза, значение которой в Москве поняли не сразу. Сочтя, что маршал запрос проигнорировал, его запросили снова: «У аппарата полковник Громов: тов. Зелен[ский], я вас понял так — маршал тов. Буденный не знает причин сдачи Кишинева — и принимает меры к выяснению??? <���…>»

Ага, сейчас, принимает! Надо полагать, в то время как немцы в буквальном смысле слова стучались в ворота Киева, маршалу просто делать было больше нечего, кроме как «принимать меру к выяснению» местонахождения снега прошлогоднего урожая?! На сей раз вполне заслуженную Жуковым порцию исконно-русских выражений шифровальщикам узла связи все же удалось кое-как выразить печатно: «Тов. Громов, по телефону ВЧ требование тов. Жукова дать объяснение получено и приняты меры к выяснению причин сдачи Кишинева <���…>». Судя по скорому последующему ответу, до Генштаба наконец дошло: «Вы поняли правильно. Все понятно. Есть. Я кончил». С этого момента тема извлечения из тов. Буденного каких-либо «объяснений» — по поводу сдачи Кишинева «без санкции Ставки» — начисто исчезла из переписки Генштаба с главным командованием Юго-Западного направления. Применительно к лету 1941 года в литературе обычно используют такие выражения, как хаос, бардак. Но все эти слова лишь в самой малой степени способны выразить то, что в реальности ощущали тогда все, от самого первого маршала до самого последнего бойца: творилось то, что можно выразить лишь простым русским языком. Эта переписка — как раз полная иллюстрация ужасающего хаоса, творившегося тогда как в головах высших инстанций, так и на местах. «Верхи» реальной информацией не имели и ситуацией не владели совершенно, а «низы» — фронтовые штабы — получали в качестве приказов откровенный бред. Стороны искренне испытывали по отношению друг к другу чувства столь диаметрально противоположные, что объединяло их лишь одно — густой русский мат. Зафиксированный секретной документацией, пусть и весьма специфическим образом.

23 июля 1941 года все узлы связи штабов советских фронтов были перегружены приемом секретного приказа Сталина. Точнее, это был приказ наркома обороны СССР № 0243 «Об улучшении работы связи в Красной армии»: Сталин его и подписал как нарком, а генерал армии Жуков — как начальник Генерального штаба. Совершенно очевидно, что основную часть приказа сочинял и самолично диктовал именно Сталин. Что заметно по характерному языку документа, его лексике и стилистике, но, главное, по сугубо штатской ментальности главного сочинителя — матерого партийного бюрократа, а не профессионального военного.

«Опыт войны показал, — чеканил приказ сталинским голосом, — что неудовлетворительное управление войсками в значительной мере является результатом плохой организации работы связи и, в первую очередь, результатом игнорирования радиосвязи, как наиболее надежной формы связи. Управление войсками, опирающееся главным образом на телефон, непрочно и ненадежно, так как при порче телефонных линий оно прекращается на продолжительный срок, — делает свое гениальное открытие вождь племен и народов. — Недооценка радиосвязи как наиболее надежной формы связи и основного средства управления войсками является результатом косности наших штабов, непонимания ими значения радиосвязи в подвижных формах современного боя. У нас в нарушение всех правил по телефонам ведутся оперативные переговоры, в открытую называются части, соединения, их задачи и дислокация, фамилии и звания начальников. Тем самым в руки врага попадают совершенно секретные сведения. Также в нарушение всех правил наши штабы сверху донизу совершенно не пользуются по линии связи простыми переговорными таблицами и кодированной картой, вся телеграфная переписка идет через шифрорганы, работающие с большой перегрузкой. В море всяких документов, часто не имеющих оперативного значения, тонут важнейшие приказы, директивы и распоряжения. Они с большим опозданием, на 8–10 часов, попадают в подчиненные штабы, и часто намеченная операция срывается». Тонули — это факт, но кто в этом виноват, если огромной грудой совершенно бессмысленной, а то и просто откровенно глупой и вредной документации те штабы тогда запрудили как раз сами высшие инстанции — тот же Верховный главнокомандующий, на время утративший после 22 июня 1941 года едва ли не всякое представление о реалиях, а потому неистово требовавший только победных наступлений; Генеральный штаб во главе с Жуковым, потерявший тогда едва ли не все нити управления войсками, потому слабо знавший, что творится на фронтах. Но главным «спамером» того времени стоит признать заместителя наркома обороны и начальника Главного политуправления РККА армейского комиссара 1-го ранга Льва Мехлиса. Работая с архивными документами, несложно убедиться, что штабы фронтов и главные командования направлений были тогда буквально затоплены валом всевозможных приказов, распоряжений, указаний за его подписью. Поскольку сам работал с такими материалами, могу однозначно утверждать, что на все сто процентов это было откровенно пропагандистское дерьмо, годное лишь для использования в солдатском отхожем месте. Например, даже в самый разгар битвы за Украину штаб маршала Буденного, главнокомандующего войсками Юго-Западного направления, был буквально завален массой хлама, который работники его штаба должны были принять по закрытым линиям связи, расшифровать, направить для исполнения…

Опять же, по версии Сталина, во всех проблемах связи виноваты именно «косные» штабы — словно эти штабы, ранее заботливо прореженные чекистами, наполняли некие космические пришельцы, а не сталинские выдвиженцы, которых-то оценили и выдвинули не в последнюю очередь именно за безынициативную исполнительность! Но была и другая сторона медали. Худо-бедно военную историю советские военачальники знали, потому хорошо помнили, чем для русских штабов обернулось безалаберное использование радиосвязи во время августовской битвы 1914 года в Восточной Пруссии: именно дешифровка радиограмм привела к полному раскрытию схемы расположения русских дивизий, что и способствовало их разгрому. Потому-то «косные штабы», предметно зная, сколь хорошо работают германские службы радиоперехвата и дешифровки, по мере возможности и старались избегать легко пеленгуемой радиосвязи. В этом смысле проводная связь все же была более надежной. Острейшей проблемой в самом начале войны стало и отсутствие в целом ряде штабов кодовых таблиц, без которых просто невозможно было наладить радиосвязь. «У нас была прекрасная штабная радиостанция, с помощью которой я мог бы держать связь хоть с Москвой, — рассказывал мне мой дед, выведший тогда свою дивизию из окружения, — но толку-то — ведь у нас не было ни кодов, ни таблиц…» [57] Личный архив автора.