Владимир Воронов - Рассекречено. Правда об острых эпизодах советской эпохи

Самой же большой проблемой было совершенно плачевное состояние со средствами связи в войсках. Еще в 1938 году руководство Управления связи Красной армии докладывало, что все основные типы войсковых радиостанций и средства радиоразведки уже безнадежно устарели, громоздки, а их технические характеристики крайне низки. Прошло два года, и уже Наркомат обороны констатировал: «Внедрение новых средств радиотехники проходит крайне медленно и в недостаточных размерах. Войска плохо обеспечены почти по всем видам имущества связи». К началу войны не изменилось ничего: на вооружении продолжали оставаться радиостанции устаревших типов — удельный вес устаревшей аппаратуры колебался в войсках от 75 % до 89 %. Но даже такими, устаревшими рациями войска были обеспечены лишь на 57–59 %! Проблемы были даже с проводной аппаратурой: войска эксплуатировали свыше сорока типов телефонных аппаратов устаревшего образца, но даже их не хватало, а острейшая нехватка кабелей, телефонных и телеграфных, была еще до войны. На вооружении отсутствовала и аппаратура ВЧ — высокочастотного телефонирования. Исследователи обычно дружно кивают на то, что у семи нянек дите без присмотра — поставкой средств связи армии и флоту занимались аж целых 28 наркоматов, указывают на слабость отечественной промышленной, научно-исследовательской и опытно-конструкторской базы, незаинтересованности промышленности в разработке и выпуске новых средств связи. Масса документов свидетельствует и о предельно низком качестве серийной военной продукции, ее ненадежности, хрупкости, огромном количестве брака, низком качестве всех отечественных источников питания, радиоламп…

«У каждой проблемы (недоработки, ошибки) есть фамилия, имя и отчество» — авторство этой фразы обычно приписывают Сталину. Так вот в нашем случае имя, отчество и фамилия данной проблемы — Иосиф Виссарионович Сталин. Как впоследствии признавал Жуков, «И. В. Сталин недостаточно оценивал роль радиосредств в современной маневренной войне, а руководящие военные работники не сумели своевременно доказать ему необходимость организации массового производства армейской радиотехники». Начальник Управления связи Красной армии, генерал-майор Николай Гапич, назначенный на эту должность 26 июля 1940 года, весь год буквально бомбардировал вышестоящие инстанции рапортами о плачевном состоянии со средствами связи, требуя срочно решить этот вопрос, но, как вспоминал его заместитель Николай Псурцев, «повсюду мы встречали глухую стену… Во всех инстанциях не понимали роли связи и ее значения на войне».

Однако не мог же тов. Сталин назвать имя настоящего виновника этого провала, т. е. самого себя! Потому отвечать за грехи Верховного и назначили именно генерала Гапича: как раз 23 июля 1941 года его и сняли. А вскоре арестовали, обвинив, что он, «являясь с августа 1940 года по август 1941 года начальником Управления связи Красной армии, преступно руководил работой в управлении, не снабдил армию нужным количеством средств связи, чем создал трудности в управлении войсками. Возглавляемое им Управление связи в первый же месяц войны с Германией не обеспечило нужд фронта и оказалось неспособным наладить бесперебойную связь с фронтом». Попутно генерала обвинили в принадлежности к «военно-фашистскому заговору» и сотрудничестве с японской разведкой… Следствие по его делу тянулось аж 11 лет: лишь в 1952 году генерала Гапича приговорили к 10 годам лагерей, отправив на лесоповал. После ареста Берии его освободили «в связи с отбытием срока», реабилитировали, восстановили в армии, но тут же уволили.

Тем же временем вождь народов приказал «в кратчайший срок ликвидировать недооценку радиосвязи», обязав командиров и комиссаров «под личную ответственность… немедленно обеспечить полное использование радиосредств для управления войсками с обязательным соблюдением секретности передач», «безусловно обеспечить каждую дивизию и армию двумя радиостанциями» и «разгрузить шифрорганы… от массы второстепенных документов». Еще т. Сталин «в целях усиления политической работы среди связистов» приказал назначить во все части и подразделения связи «квалифицированных и проверенных политработников и комиссаров»: а что, мехлисы вместо раций — тоже интересно…

22 июля 1941 года командир 244-го артиллерийского полка майор Геккер и военный комиссар этого же полка батальонный комиссар Михайлик скрепили своими подписями весьма необычный документ на имя члена Военного совета Юго-Западного фронта Никиты Хрущева. 27 июля документ зарегистрирован за № 0053 строевой частью 244-го артполка. Необычность его в том, что комполка и его военком обратились мало того что не в свою «епархию» — Военный совет фронта, так еще и минуя свое прямое и непосредственное начальство, через головы командования 58-й горнострелковой дивизии (в состав которой входил 244-й артполк), 13-го стрелкового корпуса и 12-й армии. Грубейшее нарушение всех уставных норм и канонов, да еще и в военное время! Вот только наказывать было некого: судя по пометам, бумага попала на стол высокого начальства, когда уже не было в живых его авторов, да и самого полка уже не было.

Уставную форму документа определить сложно: это не донесение, не рапорт, не заявление, не доклад, не отчет — нечто вроде набора жалоб на «ряд безобразных явлений» первого месяца войны: нет и не было бронебойных снарядов, шрапнели, мин, отсутствуют средства ПВО, полки дивизии изначально укомплектованы едва ли наполовину, но им выделялась полоса обороны не менее 10 километров, «что в основном приводило к прорыву фронта противником». Службы тыла работают отвратно, снабжение — никакое; «свою пехоту противник всегда сопровождал бронемашинами и танками, артогонь корректируется самолетом» — у нас ничего этого нет и в помине, и от бойцов часто можно было слышать: «Ну, что, у нас винтовки, а у них танки». Стоит ли удивляться, что «пехота мало устойчива в обороне <���…> маскировка и окапывание не подготавливается <���…> начсостав в этих вопросах не требователен…». И, что должно было быть самым неприятным для таких «политрабочих», как Никита Сергеевич: «То, что делается в районах боевых действий партийно-советскими и общественными организациями, не соответствует лозунгу отечественной войны: власти и партийные организации за 5–10 дней до вступления противника на их территорию удирают, и никакая политическая и агитационная работа среди населения не ведется, и они, дезорганизованные, собираются вокруг рай— и сельмагов для их разграбления при первой возможности…». И вместо постскриптума почти крик души: «Обращаемся не по инстанции по той причине, что, несмотря на доклады, положение не изменяется, и потому, что уверены в том, что эти вопросы не все известны Военсовету. Доносим для принятия соответствующих мер на будущее».