Федор Синицин - Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

В целом в период с 1925 по 1937 г. Панчен-лама являлся деятелем международного масштаба, вольно или невольно связавшим интересы всех государств Восточной Азии — Китая, Монголии, СССР, Тибета и Японии, каждое из которых, как минимум, рассматривало возможность использования деятельности буддийского иерарха в своих интересах [1827]. Советское руководство пыталось минимизировать возможное негативное для СССР использование «фактора Панчен-ламы». Когда советскому руководству стала ясной бесперспективность этого намерения, Панчен-лама был зачислен в разряд врагов Советского государства и его союзников — МНР и Тувы. Китайские и японские власти стремились использовать авторитет Панчен-ламы для расширения своего влияния на Внутреннюю Монголию и МНР. Для китайцев появление Панчен-ламы в Китае было удачным, так как сепаратистские тенденции во Внутренней Монголии, инспирированные отделением МНР от Китая, представляли для китайских властей опасность и фактически они не имели рычагов, чтобы удержать монголов в орбите своего влияния.

Авторитет Панчен-ламы стал наиболее действенным инструментом для ведения пропаганды против СССР и МНР. Этот иерарх стал для Китая, Японии и части антисоветски настроенного монгольского населения объединяющей фигурой, способной вести борьбу с «красной опасностью» [1828]. Деятельность Панчен-ламы по духовной поддержке верующих-буддистов Китая, Монголии и СССР совпала с интересами Китая и Японии в этом регионе, которые стремились направить ее на борьбу с влиянием Советского Союза. Поэтому такая деятельность Панчен-ламы представляла угрозу для СССР. Тем не менее в реальности Панчен-лама даже при поддержке китайских войск вряд ли бы решился на военный поход против МНР и тем более СССР. Так считал и тибетский посол в Монголии, указывая на то, что Панчен-лама, как лицо высшей духовной иерархии, «не мог заниматься военными делами» [1829].

На рубеже 1920-х и 1930-х гг. важную роль во внешнеполитическом положении СССР на Дальнем Востоке стал играть японский фактор. После короткого «затишья» в советско-японских отношениях ситуация изменилась к худшему, когда в декабре 1926 г. к власти в Японии пришел император Хиро-хито, а в апреле 1927 г. премьер-министром этой страны был назначен Г. Танака. С этого времени советское руководство все чаще стало получать по разным каналам сообщения о разработке Японией планов военного нападения на СССР [1830], а также о том, что японское правительство намечает новый курс «на объединение народов Азии… против СССР». Особо подчеркивалось, что это начинание «будет проводиться в большей степени через буддийское духовенство и религию» [1831].

После захвата в 1931 г. Японией Северо-Восточного Китая и создания на этой территории марионеточного государства Маньчжоу-Го регулярными стали советско-маньчжурские (де-факто — советско-японские) пограничные столкновения. Под предлогом «защиты японских подданных» происходила переброска японских войск к границам СССР. При покровительстве и непосредственной помощи японских властей в Маньчжурии формировались русские белогвардейские части [1832].

Советское руководство не сомневалось, что агрессивные устремления Японии будут базироваться на «буддийском факторе», так как эта религия вполне «приспособилась… для обслуживания империалистической политики» Японии [1833]. Было выявлено, что японское правительство ведет «напряженную работу по организации всебуддийского центра», из которого стали «исходить решительные попытки подчинить японскому влиянию буддийскую часть населения Китая, Тибета и Индии» [1834]. Материалы ВКП(б) и Коминтерна, сообщавшие о подготовке Японией агрессии против Советского Союза и его союзников, включавшей «сосредоточение военных сил на границе СССР и Монголии» и «рассылку… эмиссаров по народным республикам», подчеркивали участие «богатейших лам» в этих акциях японцев [1835]. В советской пропаганде непременно подчеркивался «буддийский фактор» в агрессивных планах Японии — утверждалось, что «подготовка нападения на советский Дальний Восток происходит при большом участии японских церковников», а «религиозные организации Японии ведут бешеную антисоветскую агитацию, призывая захватить советское Приморье» [1836]. Один из деятелей Союза воинствующих безбожников А. Долотов апеллировал к «негативной» исторической роли буддизма, сообщая, что во время Русско-японской войны 1904–1905 гг. «буддийское духовенство Японии именем будд благословляло японцев убивать русских» [1837].

Приграничные к СССР Китай и Монголия занимали одно из главных мест в экспансионистских планах Японии. В 1931 г. японская армия оккупировала Северо-Восточный Китай, где в 1932 г. было образовано марионеточное государство Маньчжоу-Го. Военная опасность для СССР в дальневосточном регионе многократно усилилась. В октябре 1936 г. Германия и Япония подписали протокол о военно-политическом сотрудничестве, через месяц переросший в Антикоминтерновский пакт. В июле 1937 г. Япония начала агрессию против Китая, а в 1938–1939 гг. спровоцировала прямое вооруженное столкновение с Советским Союзом у озера Хасан и на реке Халхин-Гол, которое закончилось поражением Японии.

Япония активно пыталась использовать в своих целях панмонгольский фактор. В 1937 г. при помощи японских спецслужб во Внутренней Монголии был созван Монгольский конгресс и образовано прояпонское «автономное правительство» [1838], которое возглавило созданное на территории центральной части Внутренней Монголии марионеточное государство Мэнцзян [1839]. Япония призывала все монгольские народы, в том числе советских бурят и калмыков, к созданию собственного единого государства, при этом пропагандируя культурную и расовую близость монголов и японцев [1840].

Такое развитие событий таило опасность для СССР. Контроль над Монголией для советского руководства был очень важен из-за стратегического положения этой страны, особенно после создания на северо-востоке Китая государства Мань-чжоу-Го — марионеточного «протектората» Японии. Осенью 1937 г., с целью удержания МНР под контролем и предотвращения японской интервенции, в эту страну были введены советские войска [1841]. Советская пропаганда постоянно пыталась убедить монголоязычные народы, что «идея панмонголизма… ведет к ликвидации независимости Монголии и передаче судьбы монгольского народа в руки японских империалистов» [1842].

Руководство СССР пыталось противостоять японскому влиянию на «панмонгольскую» идеологию и деятельность, сопряженную с «буддийским фактором», который якобы «подпитывал» эту идеологию [1843]. Советская пропаганда подчеркивала, что «японское командование придает большое значение вопросу об объединении монгольских ламаистов и японских буддистов» [1844]. Панмонголисты были названы «верными слугами» Японии [1845], которая еще со времен Гражданской войны в России выставляла себя ярым сторонником создания «Великой Монголии» [1846]и даже пыталась с помощью атамана Г. М. Семенова «создать марионеточное „панмонгольское государство“». В то же время отмечался положительный опыт противодействия панмоголизму и японскому влиянию, когда в период создания в 1923 г. Бурят-Монгольской АССР советские власти «не испугались» Японии и оказали отпор противникам создания этой республики, которые считали, что «это будет на руку японским империалистам» и «создаст благоприятную обстановку для японской агитации и пропаганды панмонголизма» [1847].