Федор Синицин - Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

Во втором квартале 1945 г. расширилась территориальная сфера проявлений повстанческой активности, которая теперь охватывала девять уездов Латвии. Власти отмечали, что «если раньше убийство советско-партийного актива сопровождалось ограблением, то сейчас наблюдаются факты убийства без разорения хозяйства, а только со специальной целью совершения террористических актов». Таким образом, уголовная составляющая в деятельности некоторых повстанцев, где она была, сошла на нет, и осталась только политическая. Активизация повстанцев объяснялась советскими органами как летним периодом, так и тем, что после капитуляции немецких войск в Курляндии в лесах скрылась «часть солдат и почти весь командный состав Латвийского легиона [1164]и власовских соединений». Власти питали надежду на скорую легализацию части повстанцев, которые оказались в таких группах «случайно», тем более что для таких надежд были некоторые основания — за первую половину 1945 г. из лесов добровольно вышли 1500 человек [1165].

В освобожденных районах Эстонии по состоянию на сентябрь 1944 г. повстанческих проявлений не было, ввиду того что у антисоветски настроенных жителей республики бытовали ожидания безболезненного послевоенного восстановления ее независимости от СССР. В лесах скрывались только «отдельные группы» членов «Омакайтсе», а также многие солдаты созданных оккупантами эстонских частей. До весны 1945 г. у антисоветских повстанцев Эстонии преобладала выжидательная, «оборонительная» тактика [1166].

Антисоветские повстанческие силы и определенная часть мирного населения Прибалтики возлагали надежды на помощь «западных демократий» — в первую очередь США и Великобритании. В Эстонии еще в период оккупации, в апреле 1944 г., абвер раскрыл деятельность подпольной организации в составе около 100 человек, связанной с разведцентром эстонских эмигрантов в Стокгольме, работавшим на Великобританию. В июне 1944 г., после открытия второго фронта, по признанию германских властей, «англофильские настроения» в Эстонии еще более усилились. Здесь также были широко распространены слухи, что этот регион «отойдет к Швеции». В Латвии деятели несоветского Сопротивления считали, что ее независимость будет восстановлена при помощи Великобритании и США. Распространенность прозападных настроений в Прибалтике была известна на советской стороне. И это даже использовала советская разведка. В 1944 г. абвер разоблачил советского агента — бывшего руководителя партии «Вапсов» в Тарту, который был депортирован в отдаленные местности СССР со своей семьей в июне 1941 г. и затем был заброшен в Эстонию с заданием «установить связи с влиятельными соотечественниками и побудить их к диверсиям и сопротивлению». При этом агент должен был попытаться под видом якобы направляемого Великобританией эстонского движения «Комитет свободной Эстонии» установить контакт и связь с «антибольшевистскими кругами эстонского самоуправления» [1167].

После освобождения Прибалтики Красной армией определенная часть населения этого региона продолжала возлагать надежды на помощь «западных демократий». Ожидалась война «западных демократий» с СССР, прямая военная помощь от них или, как минимум, то, что США и Великобритания окажут давление на советское руководство с целью принудить его признать независимость этих республик на основании Атлантической хартии. В частности, в Литве в мае 1945 г. распространялись слухи, что с 1 июня 1945 г. «начнется борьба за освобождение независимой Литвы из-под ига коммунистов и жидов» [1168]. Слухи обещали «непременный отход Советов под давлением с Запада» [1169], и даже то, что Красная армия «уже уходит», а США и Великобритания объявили войну СССР. Эти ожидания подпитывались своеобразным отношением «западных демократий» к прибалтийской проблеме. Так, Госдепартамент США продолжал официально признавать дипкорпус Литвы, Латвии и Эстонии, а правительство Великобритании занимало неопределенную позицию [1170]. Однако этого не произошло, и прямой помощи от «западных держав» антисоветские повстанцы не получили.

К маю 1945 г. в деятельности эстонских повстанцев наступил новый этап, который был обусловлен тем, что надежды на признание независимости Эстонии, как и на войну «западных демократий» с СССР, не сбылись [1171]. К началу мая 1945 г. на территории республики националистическая деятельность «заметно стала активизироваться». Отмечались нападения на работников совпартактива, а также массовое распространение листовок с требованиями к населению «не пользоваться землей и инвентарем, отобранным у кулаков, и не состоять в сельском советском активе» [1172]. Значительную помощь повстанцам в ЭССР («лесным братьям») оказывали подпольные группы, действовавшие в городах и крупных поселках («городские братья»), которые снабжали «лесных» документами, медикаментами и сообщали им о предполагаемых облавах и арестах. В эту деятельность были вовлечены организации школьной молодежи, которые зачастую прикрывались комсомолом [1173]. К апрелю 1945 г. в Эстонии было арестовано 8909 человек из числа «активных участников антисоветских организаций». К 1 мая 1945 г. в производстве органов НКГБ ЭССР находились дела «по контрреволюционным преступлениям» еще на 3896 человек [1174].

В целом в первой половине 1945 г. на территории Западной Украины было выявлено 117 268 участников повстанческих групп, Белоруссии — 5297, Литвы — 17 128, Латвии — 1598, Эстонии — 1216 [1175]. По данным прибалтийских исследователей, к весне 1945 г. в повстанческом движении в Прибалтике принимали участие до 30 тыс. литовцев, 10–15 тыс. латышей и 10 тыс. эстонцев [1176]. На территории Прибалтики и Белоруссии многократно (от 1,5 до 5 раз) выросла численность жертв бандповстанческих акций [1177].

Антисоветские бандповстанцы на западе СССР использовали различные формы борьбы с советской властью. Во-первых, открытые боестолкновения с частями Красной армии и НКВД, в том числе нападения на военные транспорты и партизанские отряды (в начальный период освобождения от оккупантов). Во-вторых, нападения на села и райцентры, при совершении которых повстанцы использовали форму НКВД и Красной армии, что позволяло им вводить в заблуждение советские гарнизоны и местных жителей. Власти отмечали, что «бандеровцы… под видом советских военнослужащих… нападают на мирных, лучших советских людей, издеваются над ними, подвергают зверским мучениям». Так, в селе Пукляки Тарнопольской области [1178]в начале апреля 1944 г. группа оуновцев, переодетая в красноармейскую форму, зверски замучила двух местных жителей — Я. Петриченко и С. Паначука, — объявив их «немецкими шпионами». На самом деле они были советскими активистами [1179]. Только в период с июля по август 1944 г. в Тарнопольской [1180]области УПА совершила 40 терактов и 87 налетов, во время которых было убито 50 человек из числа партийного и советского актива. Польские бандповстанцы к январю 1945 г. только в двух районах Гродненской области (Лидском и Вороновском) убили более 120 человек [1181].