Федор Синицин - Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

Тем не менее у некоторых спецпоселенцев оставалась обида на несправедливость, допущенную по отношению к ним государством. Эта обида выражалась в антагонизме по отношению к советской власти и в ярко выраженных ожиданиях помощи со стороны зарубежных стран. Сведения о таких настроениях содержатся в ряде исторических источников — в основном в докладных записках и сводках органов НКВД — МВД/НКГБ — МТБ. Эти документы имеют свои специфические стороны: учитывая лояльные, «просоветские» настроения среди спецпоселенцев, карательные органы наибольшее внимание уделяли выявлению и описанию антисоветских настроений, так как именно эта информация представляла для них первоочередной интерес. Разумеется, докладные записки и сводки НКВД — МВД/НКГБ — МТБ надо воспринимать критически, так как нет никаких оснований считать, что в доносах и другой информации, которая поступала в карательные органы, абсолютно все соответствовало истине. Тем не менее эти документы могут дать некий срез настроений спецпоселенцев, через анализ которого можно сделать определенные выводы об особенностях психологии людей, несправедливо поставленных государством в тяжелую с психологической точки зрения ситуацию. Сам факт выселения, перевозки в отдаленные регионы СССР и первое время жизни на новом месте являлись экстремальной ситуацией для людей, переживших депортацию. Эта ситуация выходила за пределы обычного, «нормального» человеческого опыта. Затем, после некоторой адаптации, эта ситуация перешла в кризисную, когда от депортированного человека требовалось значительное изменение представлений о мире и о себе. Несомненно, последствиями депортации для значительного числа спецпоселенцев стало посттравматическое стрессовое расстройство [1363].

В предвоенный период основную часть спецпоселенцев, подвергшихся депортации по национальному признаку, составляли поляки. Некоторые из них возлагали свои надежды на Германию, считая, что «Гитлер бывшую Польшу снова восстановит, какой она и была» [1364]. Очевидно, негативизм по отношению к нацистской Германии, которая в сентябре 1939 г. напала на Польшу, оккупировала исконно польскую этническую территорию и ликвидировала польскую государственность, отошел на второй план по сравнению с насилием, осуществленным в отношении осадников и «лесников» со стороны Советского государства. Некоторые поляки обращали свой взор также к союзнику нацистской Германии — Японии. Другие, напротив, тяготели к Великобритании — главному на тот момент врагу нацистской Германии. (На нее же надеялись еврейские беженцы из Польши, выселенные в отдаленные районы СССР [1365].)

В своих письмах поляки ободряли родных и знакомых, оставшихся на Западной Украине и в Западной Белоруссии, в том числе в «зашифрованной» форме: «Наша Поля (Польша) уснула летаргическим сном, и пробуждения не слышно, доктор Франк (Франция) тоже заболел, но Антик (Англия) говорит, что ее спасет, и мы в нем видим надежду». Надеялись они и на вмешательство США. Еврейские беженцы из Польши подавали в советские органы заявления о разрешении им выезда в Америку. Наконец, часть поляков готова была ждать помощи от любого государства, которое пошло бы войной против СССР, после чего они были готовы «здесь на месте организовать восстание и… громить большевиков». Депортированные поляки в своей массе не являлись гражданами СССР, и поэтому они писали письма в посольства зарубежных стран, взывая к помощи, что расценивалось советскими органами как «клевета» [1366].

Начало Великой Отечественной войны всколыхнуло поляков-спецпоселенцев, среди которых моментально распространились ожидания, что «скоро всех… будут возвращать на прежние места жительства». Среди поляков были распространены антифашистские настроения и готовность воевать с А. Гитлером. В то же время некоторые из них положительно оценили нападение Германии на СССР, высказывая надежды на военное поражение Советского Союза, восстановление Польского государства и свое возвращение домой [1367]. Действительно, некоторые надежды поляков сбылись — в августе 1941 г. осадники и «лесники» были освобождены в рамках объявленной в СССР амнистии польских граждан.

Прогерманские настроения в первые месяцы войны были распространены среди некоторых спецпоселенцев-немцев. 13 октября 1941 г. Зыряновский райком КП(б) Казахстана в своем докладе сообщал, что «ряд немцев развернул контрреволюционную пораженческую агитацию, восхваляет немецкую армию и обер-бандита Гитлера». Аналогичная информация содержалась в письме Карагандинского обкома КП(б) Казахстана от 20 ноября 1941 г. [1368]Эти заявления властей, конечно, имели определенные основания. Вряд ли можно было ожидать от советских немцев, подвергшихся депортации, исключительно выражений лояльности к советской власти. Однако в основном такие выводы являлись «перестраховкой» — с августа 1941 г. советские немцы были фактически официально признаны «нелояльной нацией», и поэтому местные власти спешили доложить «наверх» о том, что они «держат руку на пульсе» в отношении немецкого населения.

Прогерманские ожидания среди некоторых спецпоселенцев были распространены и значительно позднее, когда Германия терпела поражения — даже в 1944 г. такие идеи имели место среди новых контингентов спецпоселенцев. Сам факт выселения народов в конце 1943 г. и в 1944 г. обосновывался тем, что «немцы подходили к Кавказу и сейчас заняли его» [1369], что не соответствовало истине.

В военный период часть депортированного населения ждала вступления в войну Японии. В 1944 г. помощи от единоверной Японии ждали некоторые депортированные калмыки, «подчеркивая расовое и религиозное родство японцев с калмыками», хотя даже органы НКВД отмечали, что прояпонские настроения не носили среди калмыков «сколько-нибудь массового характера» [1370].

После выселения карачаевцев на Кавказе родились слухи, что за них якобы вступилась Турция. Утверждалось, что карачаевцев «начали выселять, потом приостановили», потому что среди них «есть делегаты от Турции, которые сообщили туда, и поэтому под давлением извне выселение приостановилось». Такие слухи оснований под собой не имели — выселение карачаевцев в ноябре 1943 г. было осуществлено войсками НКВД без заминок. Среди самих депортированных карачаевцев ходили слухи, что «правительство СССР переселило все (выделено мной. — Ф. С.) мусульманские народы Кавказа потому, что ожидается нападение Турции на СССР». В среде депортированных чеченцев, ингушей и балкарцев надежды связывались также с Турцией. После депортации в среде спецпоселенцев — в том числе греков — ходили разговоры, что выселение было вызвано «боязнью» руководства СССР перед нападением Турции, в котором мало кто сомневался [1371]. (Действительно, это было одной из причин осуществления депортаций народов Кавказа и Крыма.)