Федор Синицин - Советская нация и война. Национальный вопрос в СССР, 1933–1945

В то же время отмечались и положительные настроения. Некоторые калмыки говорили: «Напрасно отдельные калмыки обижаются на переселение. Нам здесь живется неплохо… Мы участвуем в выборах, значит, советская власть не забывает и нас». Другие положительно оценивали тот факт, что калмыки не были лишены избирательных прав и участвовали в предвыборной агитации «наравне с русскими». В различных формах обсуждались идеи о неизбежном восстановлении автономных республик немцев и калмыков, так как в Конституции РСФСР Калмыцкая АССР и АССР Немцев Поволжья продолжали значиться как регионы, входящие в состав РСФСР. Некоторые калмыки выражали желание голосовать с условием, чтобы «после выборов вышел закон — ехать домой» [1493].

В дни выборной кампании среди участников группы было принято решение направить новые письма в адрес советского руководства: Д. Г. Гахаев вызвался написать письмо Г. М. Маленкову [1494], группа в составе Д. Л.-Г. Андраева, Д. Г. Гахаева и Ц. К. Корсункиева — И. В. Сталину. Они собрали материалы об историческом прошлом калмыцкого народа, участии Калмыцкой АССР и калмыков в Великой Отечественной войне, трагическом положении калмыков на спецпоселении. Каждый из авторов подготовил свой раздел письма. По словам Д. Л.-Г. Андраева, поскольку он был «на разъездной работе, встречался в районах с земляками», то «располагал конкретными фактами с мест поселения». Общий текст из подготовленных материалов составил Ц. К. Корсункиев, затем все авторы письма отредактировали и подготовили окончательный вариант письма. В письме говорилось, что «перед Советской страной и всеми ее народами человеческая, гражданская совесть подавляющего большинства калмыков осталась чистой», «предателями могут быть единицы и десятки людей, они были среди многих народов», «но никогда не будет предателем целый народ». Авторы письма пытались убедить И. В. Сталина, что выселение калмыков из родных мест было трагической ошибкой, которая имела тяжелые и непоправимые последствия для судьбы народа, и что «калмыки должны быть возвращены на свои родные земли, национально объединены, политически реабилитированы, экономически и культурно возрождены». Письмо было отправлено И. В. Сталину в конце апреля 1946 г. [1495]

На этот раз органы НКВД приняли меры по пресечению возобновившейся деятельности инициативной группы более спешным порядком. В конце мая 1946 г. в Барабинск приехал начальник отдела спецпоселений УНКВД по Новосибирской области генерал-лейтенант Г. С. Жуков. Участников группы вызвали в комендатуру города. Д. Л.-Г. Андраев, который был приглашен на «беседу» первым, вспоминает: «В кабинете, кроме [Г. С.] Жукова, находился человек в форменной гимнастерке, приталенной офицерским поясным ремнем, но без знаков различия. Каменная молчаливость и пристальное внимание его к разговору означали, что он — крупная „птица“ из органов госбезопасности. С первых минут стало ясно, что содержание наших писем хорошо известно [Г. С.] Жукову. Он возмущался: откуда мы такие выискались и кто нас уполномочил выступать в роли защитников калмыцкого народа. Стал обвинять меня в том, что я сочиняю всякую чушь, чтобы скомпрометировать местную власть… Я твердо стоял на том, что каждый пример, приведенный в письме, имеет свой адрес, относится к конкретным лицам или семьям… Писали же не для того, чтобы опорочить руководство области или какого-то района, а чтобы показать, в каком безысходном и унизительном положении оказался целый народ, который вымирает на глазах». Д. Л.-Г. Андраев понял, что «беседа» с целью «заткнуть рты» участникам группы была не личной инициативой Г. С. Жукова, а инспирирована руководителями государства. На «беседу» также были вызваны Д. Б. Утнасунов, Д. Г. Гахаев, Ц. К. Корсункиев, С. Менкеев и другие. Всем были предъявлены одни и те же обвинения и угрозы [1496].

Затем последовал вызов Д. Б. Утнасунова, Д. Г. Гахаева, Ц. К. Корсункиева, С. Менкеева и некоторых других участников группы в Новосибирск. На этот раз «разговор» состоялся в обкоме ВКП(б). Представители власти потребовали от участников группы «прекратить писать» и открыто пригрозили: «Если не прекратите, то вызовем не сюда, а в Управление НКВД и устроим „баню“ поодиночке» [1497]. Органы НКВД отмечали, что после вызова в обком участники инициативной группы свою деятельность «несколько сократили, однако продолжают „переселенческие“ разговоры в узком кругу и… систематически пишут в различные инстанции заявления с просьбой о переселении калмыков». Указывалось, что «эта сторона их деятельности известна калмыцкому населению, и оно к ней прислушивается» [1498].

Опубликование 26 июня 1946 г. Указа Верховного Совета РСФСР о ликвидации Чечено-Ингушской АССР и преобразовании Крымской АССР в Крымскую область [1499]вызвало волнения в среде депортированных калмыков. Многие делали вывод, что поскольку Калмыцкая АССР официально не ликвидирована и не исключена из Конституции, то «калмыки будут где-то воссоединены», им предоставят национальную автономию, а возможно, и переселят обратно на территорию Калмыкии [1500].

Органы НКВД отмечали, что «особенно много разговоров на эту тему ведут бывшие руководящие работники Калмыцкой АССР». Д. Г. Гахаев заявил: «Сегодня я впервые здесь в Сибири почувствовал себя веселее, и это потому, что калмыков ожидает что-то хорошее… Коль скоро Калмыцкую АССР не упразднили, следовательно, мы поедем обратно или сольемся с Ойротией». Ц. К. Корсункиев в разговоре с калмыками сказал: «Нужно упорно добиваться… о возврате в Калмыцкую АССР… или все мы здесь в Сибири вымрем». С.-Г. М. Манджиев утверждал: «Эти республики (Чечено-Ингушская, Крымская) переселены вместе с нашей республикой по одному и тому же мотиву. Надо полагать, что эти республики не оправдали себя вообще. Раз о нас там же [не] упоминается, наше положение, надо ожидать, улучшится». Другие соглашались с этим мнением: «Значит, наша республика будет жить», «вопрос о восстановлении Калмыцкой республики можно считать решенным», так как «Конституция есть основной закон, там пустая фраза о мнимой республике не должна существовать». Ходили слухи, что вряд ли калмыков переселят обратно в Калмыкию, так как «там все районы и города… переименованы», поэтому, «скорее всего… объединят где-нибудь в Алтайском крае» [1501].

Деятельность инициативной группы в этот период вновь оказала значительное влияние на распространение «переселенческих» настроений среди калмыцкого населения. Участники группы также «инспирировали посылку калмыками заявлений в правительственные инстанции с просьбой о переселении, советуя „стучать во все двери Правительства и главным образом с черного хода“». По мнению НКВД, «в этих заявлениях, как правило, тенденциозно освещалось положение калмыков, и преувеличивались те трудности, которые они испытывают в новых местах поселения» [1502].