Эрнст Добльхофер - История письма: Эволюция письменности от Древнего Египта до наших дней.

Мы и сейчас не можем равнодушно относиться к языку древнетюркских памятников. Обращается ли надменно к своему народу или горько скорбит о смерти брата правитель Бильге-каган, упивается ли своим величием старый вельможа Тоньюкук, не преминувший указать на своем надгробии, какие несчастья обрушились бы на нас род тюрок, если бы не было на свете его, именно его, мудрого Тоньюкука, — все эти высказывания близки нам, хотя и восходят еще к тому времени, когда тюркский народ не знал ни Аллаха, ни «пророка его» Мухаммеда.

«Мне преклоняется вся земля», — бросил некогда Турксанф византийским послам. Этим же языком, спустя 160 лет, разговаривал и Бильге-каган:

«Небоподобный, неборожденный… тюркский каган, я нынче сел [на царство]. Речь мою полностью выслушайте [вы], идущие за мной, мои младшие родичи и молодежь [вы], союзные мои племена и народы…

Когда было сотворено вверху голубое небо [и] внизу темная земля, между [ними] обоими были сотворены сыны человеческие. Над сынами человеческими воссели мои предки Бумын-каган и Истеми-каган. Сев [на царство], они поддерживали и устраивали племенной союз и установление тюркского народа. Четыре угла [света] все были [им] врагами; выступая с войском, они покорили все народы, жившие по четырем углам, и принудили их всех к миру. Имеющих головы они заставили склонить [головы], имеющих колени они заставили преклонить колени…

…Мой младший брат, Кюль-тегин, скончался, я же заскорбел; зрячие очи мои словно ослепли, вещий разум мой словно отупел, [а] сам я заскорбел. Время распределяет небо, [но так или иначе] сыны человеческие все рождены с тем, чтобы умереть».

«Я сам, мудрый Тоньюкук, получил воспитание под влиянием культуры народа Табгач. [Так как и весь] тюркский народ был в подчинении у государства Табгач… Пусть будет милостиво небо: на этот [свой] тюркский народ я не направлял [хорошо] вооруженных врагов и не приводил снаряженную конницу. Если бы Эльтериш-каган не старался приобретать и, следуя [за ним], я сам если бы не старался приобретать, то ни государство, ни народ не были бы существующими… Сам я состарился и возвысился. Если бы в какой-либо земле у народа, имеющего кагана, оказался бы [какой-либо] бездельник, то что за горе имел бы [этот народ]! Я, мудрый Тоньюкук, приказал написать [это] для народа тюркского Бильгя-кагана…»

История древнетюркских рун имела весьма неожиданное и не поддающееся пока удовлетворительному объяснению продолжение, вокруг которого до сих пор еще ведутся многочисленные научные споры.

Более 50 лет тому назад общественность была ошеломлена открытием вюрцбургского (позднее — мюнхенского) востоковеда Франца Бабингера. Это открытие было связано с некоей рукописью, найденной в семейном и административном архиве князей и графов Фуггеров в Аугсбурге; сама рукопись представляла собой описание путешествия 1553–1555 годов, совершенного торговым агентом Фуггеров Гансом Дерншвамом из Градичина. Как было установлено, автор рукописи, богемец, происходил из города Моста, обучался в Вене и Лейпциге, а позднее в течение 35 лет был управляющим фуггеровских рудников в Банска Быстрице. Дерншвам входил в состав известного посольства Фердинанда ко двору султана Сулеймана I, возглавленного затем Ожье Жисленом де Бусбеком, тем самым Бусбеком, который открыл для Европы знаменитый литературный памятник «Monumentum Ancyranum», содержавший сообщение о делах императора Августа. Студент Венского и бакалавр Лейпцигского университета, Дерншвам ревностно следовал примеру своего начальства, а потому сумел собрать и скопировать значительное число весьма ценных греческих и латинских надписей, которые, вероятно, если бы не он, были бы утеряны. В конце упомянутой выше рукописи Дерншвам добросовестно приводит несколько римских и греческих надписей, скопированных им в Стамбуле. Однако особое внимание Бабингера, вторично открывшего эти памятники для науки, приковала одна копия совершенно необычного вида, затерянная среди римских надписей. Ее, как уверял Дерншвам, ему удалось скопировать со стены конюшни, принадлежавшей дому послов в Стамбуле, так называемому «ханэ послов», получившему впоследствии новое название — «ханэ татар». Вначале это был просто караван-сарай, где в старые времена всевластный правитель турок помещал послов всех европейских держав, приказывая охранять их как пленных. В этом сооружении жил и Бусбек; в XIX веке оно было снесено после пожара. Закончив описание этого «постоялого двора», Дерншвам продолжает: «А следующие после сего письмена срисованы были мною с мраморного камня, а камень тот вделан был в стену конюшни и очень хорошо прочитан быть может».

Франц Бабингер никак не мог взять в толк, каким образом эти — рунические — письмена попали в Стамбул, и отослал фотокопию прославленному дешифровщику древнетюркских рун Вильгельму Томсену в Копенгаген. Томсен в свою очередь опознал в копии так называемую гунно-скифскую надпись на венгерском языке. Ему удалось отгадать несколько слов и приблизительный смысл надписи, а уж сам Бабингер в содружестве с венгерским исследователем И. Шебестиеном завершил дешифровку и прочел надпись. Текст ее проливает яркий свет на одно историческое событие, хорошо известное из древних венгерских хроник и связанное с судьбой посольства, которое богемский король Ладислав II, правивший с 1490 по 1516 год также и Венгрией, послал ко двору султана Селима (1512–1520). Посольство это, состоявшее из пяти человек во главе с Барнабой из Бела, в течение двух лет вынуждено было заниматься на берегу Золотого Рога пустыми словопрениями; а «письмена неверных», гяур языджи, списанные с камня, вделанного в стену одной из конюшен султанской столицы, были не чем иным, как воплем о помощи фактически плененных в «ханэ послов» посланцев короля Богемии и Венгрии.

Этот текст, исправленный, транскрибированный и переведенный Ф. Бабингером, нашел место и в нашей книге (рис. 177). Наблюдательному читателю непременно бросится в глаза, что здесь, по аналогии с древнетюркским письмом, также подавлен и заглушен гласный е .

Рис. 177. Руническая надпись на древневенгерском языке из Стамбула.

Стамбульская надпись, срисованная Дерншвамом, была, впрочем, не единственным известным памятником древневенгерского рунического письма, где в основе начертания знаков лежат зарубки, или насечки. Небольшое число подобных памятников письма известно уже в течение столетий; древнейший из них был найден в 1501 году в Чиксентмиклоше. Правда, сообщение послов короля Ладислава отличается от всех других документов тем, что оно написано слева направо, тогда как прочие надписи — справа налево. Когда в 1598 году венгерский историк Телегди писал свой труд о языке гуннов ( «Rudimenta priscae Hunnorum linguae…» ), он счел нужным сказать и об этих знаках, объявив их без обиняков письменностью древних гуннов. И это мнение совсем не так ошибочно, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что все известные остатки этой письменности происходят из одного района — страны секелей в Семиградье, а сами секели издавна считали себя (да и ныне считают) подлинными потомками гуннов.