Иван Оченков - Царь

А вот в России с любовью как-то не везло. Настю, которую я когда-то отбил у разбойников, зарезал этот чертов Енеке. Ксения, тогда и вовсе в монастырь вернулась, а я ведь ей дочку нашел, что было ничуть не легче чем иголку в стоге сена. Но даже не посмотрела в мою сторону царская дочка, а ведь видела, как я на нее смотрел. Машка, кстати, в нее, только белокурая. Вырастет - красавица будет, всем встреченным на пути парням голову вскружит чертовка! О любви Лизхен и говорить не приходится, она маркитантка и этим все сказано. Занимается, пользуясь моей защитой, ростовщичеством и потихоньку богатеет, а случись что со мной, тут же станет новой походной женой у следующего командира. Так уж в этой профессии заведено. Уже сейчас чует, что пахнет жареным и засуетилась. Нет, надо у неё дочку забрать, пока такой же стервой не выросла, да вот только куда?

Пока я так раздумывал, девушки затянули грустную песню. Начала Марьюшка, своим тонким, но мелодичным голоском, затем вступили грудные голоса Глаши и Алены. А я ведь и не подозревал, что они такие певуньи. Немудренные слова переплелись в песенном кружеве и поплыли над ночною Москвой ввысь. Мне невольно припомнилась наша первая встреча с Вельяминовой. Я только что бежал из польского плена и совершеннейшим чудом наткнулся на Никиту, а он на радостях повез меня знакомить со своей семьей. Как-никак спаситель из неволи! Алена с тех пор сильно переменилась, а тогда она была еще совсем девчонкой с дерзким нравом и острым язычком, которым она тут же прошлась по мне, и я может быть впервые в жизни, не нашелся с ответом. Что поделаешь, уж больно она была похожа на ту Алену из моей прошлой-будущей жизни, которую я так безнадежно любил. Та девчонка и без того не была гадким утенком, а теперь и вовсе превратилась в прекрасную лебедь. Русские наряды не слишком подчеркивают женскую фигуру, но даже в них, очевидно, что сестра моего окольничего великолепно сложена. Черты лица ее обладают необыкновенной прелестью, а кожа совершенно не нуждается ни в белилах, ни в румянах. Это, кстати, очень хорошо, потому что косметика в этом времени - просто оружие массового поражения по вредности. Что не смогли изменить прошедшие годы, так это характер боярышни. Каждый раз вспоминая, что она устроила драгунам на рынке, мои губы растягивает улыбка. И достанется же кому-то такое "счастье"! Помню, Никита рассказывал мне еще в далеком двенадцатом году, что его сестре кто-то нагадал, будто я ее суженый и она при всей своей независимости и дерзком нраве, отнеслась к этой ерунде совершенно серьезно. Впрочем, эта блажь, конечно же, давно прошла, а Никита наверняка подыскивает сестре хорошую партию среди родовитых людей и как только найдет, сразу же выдаст замуж. Спрашивать у девиц их согласия на брак никому и в голову не приходит, и, полагаю, мой окольничий тут не исключение. Странно, но мысль о том, что я был предметом девичьих грез у Алены, показалась мне очень приятной, а то, что ее выдадут замуж наоборот грустной. Наверное, я все-таки старею и становлюсь сентиментальным.

- Спасибо красавицы за пение, - похвалил я девушек, - порадовали. Машка иди поцелую, да спать пора ложиться.

Та не заставила себя просить дважды, и, тут вскочив, с удовольствием подставила губы. Осторожно поцеловав егозу, я ласково потрепал ей волосы.

- Совсем большая уже стала, того и гляди просватают. Позовешь хоть на свадьбу то?

- Ты мне, царь-батюшка, сначала принца обещанного найди, а за свадьбой дело не станет! - Со смехом заявила маленькая оторва, а затем, лукаво улыбнувшись, добавила: - а почто только меня целуешь? Девочки тоже старались!

- Машка! - Едва не прикрикнул от неожиданности Анисим.

- Эх, Марьюшка, - засмеялся я в ответ, - да на что я им нужен со своими поцелуями такой старый?

- Ну, Глашке может и старый, - задумчиво протянула она. - А Аленушке в самый раз!

Вот же, паршивка, подумал я со смехом, и шагнул к девушкам. Поцеловав одну за другой в лоб и перекрестив, я пожелал всем спокойной ночи и пошел в горницу, где для меня была приготовлена постель. Уже выходя, я услышал ехидный возглас Машки: - "А почему вас не в губы?" и злобное шипение Пушкарева: - "Выпорю!" Припомнив красиво очерченные губы цвета спелой вишни у Алены и Глаши, я подумал, что мысль не так уж и дурна.

Ночь пролетела быстро, казалось, только сомкнул глаза и вот уже первые петухи кричат. Быстро поднявшись, я шагнул к двери и к своему удивлению, нашел у нее вместо дежурного спальника Никиту Вельяминова. Окольничий устроился на брошенном поперек пола бараньем тулупе, перегородив своим массивным телом вход. Вместо положенной по протоколу сабли, рядом с ним лежала плеть, но этому медведю и оружия не надо, он кулаком лошадь с копыт сбить может. Подивившись, что мой ближник столь неудобно заночевал, я осторожно переступил через него и направился во двор. Там уже вовсю суетились холопы и ратники охраны, встретившие своего царя глубокими поклонами. Закончив с утренними делами, я велел одному из них полить мне из ведра. Только что набранная колодезная вода, обеспечила вашему покорному слуге целую кучу свежести, причем без единой калории, а вот более-менее чистого рушника, чтобы вытереться у холопов под рукой не оказалось. Мои свитские, похоже, дрыхли без задних ног. Поливавший мне воду принялся голосить, зазывая некую Маланью, но я велел ему заткнуться:

- Тихо ты, анцыбал, хозяйку разбудишь.

- Да что ты царь батюшка, - зачастил тот, - они с господином стрелецким полуголовой и его дочками к нему ночевать ушли!

- Эва, как! А ты почем знаешь?

- Так слыхал, как господин ей велел.

- Чудны дела твои, господи!

В этот момент во двор высыпали мои свитские во главе с Никитой, очевидно, разбуженные громогласным холопом.

- Проснулись родненькие? - поприветствовал я их, - а я хотел уж кричать: вставайте, графья, нас ждут великие дела!

- Да что ты, государь, - затарахтел льстиво один из спальников, - уж мы всю ноченьку глаз не смыкали, сон твой охраняючи...

- Это где же вы, аспиды, бродили всю ночь, потому как у дверей моих Никита караулил? Ладно, хорош лясы точить, дел много. Седлайте коней и в Кремль едем.

- И не позавтракаешь? - немного встревоженно спросил подошедший Вельяминов.

- Да некогда, - отмахнулся я, - поди митрополит в соборе уже.

- Как прикажешь.

Этим утром я вполне соответствовал высокому сану русского царя, и честно отстояв службу, был допущен к исповеди. Вообще-то это дело духовника, но Мелентий хоть и пришел в себя, все еще плох. Принимать ее должен был один из священников, но, митрополит Исидор, неожиданно для всех, решил сделать это сам. Надо сказать, что мою исповедь он выслушал без особого доверия, особенно в части касающейся прелюбодеяний. Впрочем, ваш покорный слуга твердо стоял на своем: дескать, со времен прошлой исповеди никакого блуда, пьянства и смертоубийства себе не позволил. Что касается пункта первого, намерения были, не отрицаю, но не сложилось и все тут!