Константин Гапоненко - Как жили мы на Сахалине

— Ей-богу перестала!

Дважды ездили мы с Виктором ко мне на родину. В 1964 году дали нам путевки в Сочи, и решили мы сделать небольшую остановку — повидаться с родней. Проведали мы бабушку с дедушкой, одарили их подарками, всплакнули на радостях, а потом перебрались в Прсображенку. Идем по улице, а уже все окна облеплены:

— Ой, до кого ж цэ гости прыихалы?

Тут важно не прозевать, по какому случаю будет гулять вся деревня. Не успели мы вытряхнуться из дорожной одежды, как гостей нахлынула тьма.

— Нинка приехала со своим капитаном!

Взрослые, дети, старики — все любопытствуют, все с вопросами, щупают у Виктора сукно на кителе. В родном доме места не хватило, перешли в дом тетки.

Главным героем, конечно, стал мой муж, потому что они сроду не видели живого капитана, посадили его под божницу, стали любоваться им и произносить речи.

— Это же, смотрите, люди добрые, какая нам честь! Едет человек черт-те откуда и черт-те куда, а остановился у нас! Да за такого гостя, за такого золотого человека!..

И пошли хлестать!

— А вы же смотрите, бабоньки, какой он красивый! Как же это Нинка, зараза, отхватила? Хоть бы бочком к нему притулиться, хоть чуточку ущипнуть!

И все тянутся к нему чокаться, целоваться, да обязательно в губы, да обязательно трижды! Хозяин с хозяйкой обносят гостей с бутылями, у каждого гостя в руках гранчак, каждый пьет до дна — как же за такого гостя не выпить. Еда в общей миске, все берут ее руками, тут же миска, полная сметаны.

Виктор выпивкой не увлекался, пытался было уклониться — куда там! Как это — капитан да не пьет? Или брезгует нашей компанией?

Пришлось держать марку. Муж живо наклюкался, а закусывать стал почему-то сметаной. Берет миску и пьет прямо через верх. Нос у него в сметане, все застолье ревет от восторга:

— Ну, свой в доску!

Опять наливают каждому по гранчаку. Гомон, хохот, уже заводят песни — в каждом конце свою, а потом все подхватывают ту, чья сторона оказалась голосистее. Потом как пошли в пляс с вывертом — дом ходуном ходил! Хряпнут по гранчаку, закусят — и снова в пляс.

Свалилась я после двух — еще гуляют; проснулась в семь — уже гуляют. Сивуху они свою побоку и принялись за «казенку» — магазинную водку. Я каждый день с двумя носильщиками курсировала до потребиловки. Одно доброе дело успели сделать за неделю — поставили на папину могилу новый крест. Я стала умолять мужа:

— Давай уедем, я устала от этого содома, я не могу есть из одной миски.

Виктор мне:

— Ха, это твоя родня. Я ем из общей миски и, видишь, не помер.

А он приловчился: выпьет водки, сметаной запьет, выйдет за сарай, вытравит и сидит, как стеклышко, на него вся Преображенка молится.

Мы приехали туда, имея двадцать одну тысячу, уехали с двенадцатью. Когда я пришла с продавщицей попрощаться, та и скисла:

— Ой, побудьте еще денечек, я план выполню.

Не стала я ее спрашивать — квартальный или полугодовой, уехали мы, провожали нас всем селом.

Через четыре года мы снова ездили в отпуск. Муж сразу сказал:

— К хохлам заезжать не будем, нечего там пьянку разводить.

Я, конечно же, согласилась. Но, когда возвращались, Виктор дал телеграмму, что будем в Тяжине проездом. К поезду приехали дядя Андрей с искалеченной рукой, двоюродный брат Гриша с ампутированной ногой, дядя Володя с костылем и его беременная жена. К остановке муж заказал стол с шампанским, коньяком и хорошими закусками. В вагой вошли тетя Катя, дядя Володя, остальные только почеломкались. Ехали в вагоне-ресторане до Багодола два часа. Вдруг вбежал кондуктор:

— Дальше вас не повезу!

Муж высадился, забрал вещи.

Мы все побежали, гости спрыгнули, а я в купе все собираю, соседи помогают, а поезд уже тронулся. Я в тапках, на улице февральская стужа, муж бежит рядом с вагоном, кричит:

— Прыгай!

Стащил меня с подножки, следом выкинули из вагона обувь, пальто, я сижу на снегу, реву, а он митингует:

— Да не хочу я свиньею быть! Калеки, инвалиды войны приехали из-за нас в такую даль, а мы как баре поступили, разрешили им себя в уста поцеловать. Едем назад, извинимся перед ними!

Дождались мы обратного поезда в Тяжин, билетов не было, ехали в тамбуре. Ночыо воротились к дяде Володе. Утром дядя Андрей приехал за женой, крестится, четырехэтажным матом черта кроет:

— Неужто я допился до привидений?

— Не креститься надо, дядя, мы и вправду вернулись.

Он заплакал:

— Оцэ капитан! Оцэ уважил, так уважил!

Повез он нас к себе. Вся Преображенка закудахтала, а гульбу закатили пуще прежнего. Витю чуть не на руках носили:

— Радость ты наша! А то ведь мучаемся от праздника до праздника.

Больше мы к ним не заезжали и никогда не извещали, что едем мимо.

Среди семейных реликвий хранится у меня вырезка из газеты «Водный транспорт» за 10 сентября 1955 года. На первой странице — рассказ капитана морского буксировщика «Отпор» Виктора Привалова «На буксире — два плота»: «Экипаж морского буксировщика «Отпор» в середине августа выполнил годовой план и к концу месяца перевез дополнительно к навигационному заданию три тысячи тонн грузов.

Встав на трудовую вахту в честь XX съезда Коммунистической партии Советского Союза, моряки «Отпора» решили перевезти до конца года еще несколько тысяч тонн грузов, получить сверхплановую прибыль в сумме 150 тысяч рублей. Какими путями экипаж нашего судна добился досрочного выполнения годового задания? Что нового появилось в нашей работе?

Успеху способствовали дружная, слаженная деятельность всего коллектива судна, более четкое по сравнению с прошлым годом планирование рейсовых заданий, укрепившееся трудовое содружество с портовиками. Экипаж «Отпора» с большим интересом воспринимает опыт передовых коллективов судов, с готовностью применяет его на практике. Так, мы изучили опыт работы экипажа морского буксировщика «Дружинник», который раньше нас производил буксировку двух плотов-«сигар» по 2~3 тысячи кубометров каждый.

Перед началом навигации наше судно стояло в Мариинске-на-Амуре, где комплектовались «сигары». Готовясь к предстоящим буксировкам, наши моряки побывали на месте комплектования «сигар», ознакомились со способами их креплений. Это помогло нам в последующей работе: когда возникала необходимость, матросы при буксировке быстро и надежно устраняли повреждения. Однажды на траверзе бухты Де-Кастри оторвался центральный буксир «сигары». Матросы сделали обшлаговку, затем соединили ходовой конец обшлаговки со всеми продольными лежнями и таким образом восстановили крепления «сигары».