Владимир Антонович - Очерк истории Великого княжества Литовского до смерти великого князя Ольгерда

Вместе с тем магистр отправил послов в Германию приглашать в поход военных гостей и вербовать отряды солдат. Призыв этот не остался без последствий. Уже в 1344 году явился в Пруссию первый отряд охотников под начальством Вильгельма, графа Голландии, и, вместе с крестоносцами, опустошил пограничную полосу Литвы. В следующем году крестоносцы ожидали гораздо большего прилива военных гостей.

Очевидно, литовским князьям необходимо было принять со своей стороны решительные меры защиты; меры эти нуждались в общем руководстве и единстве действия, немыслимых при раздроблении Великого княжества на мелкие самостоятельные уделы; необходимо было восстановить власть великого князя и подчинить его главенству всех членов Гедыминова рода. Необходимость эту сознали и решались осуществить, по взаимному между собой соглашению, два самые Даровитые и могущественные из Гедыминовичей: Ольгерд и Кейстут. Эти два брата выдавались среди многочисленной своей семьи политическим развитием и военными дарованиями и, притом, соединены были, по свидетельству современников, тесной дружбой [58]. По личному характеру, по политическим стремлениям, и симпатиям, они, тем не менее, представляли совершенно противоположные типы. Впрочем, эта противоположность не только не мешала им состоять в неразрывном единении, но, напротив того, благодаря их высокому политическому такту они как бы дополняли друг друга взаимно, представляя в совокупности все качества, необходимые для управления Литовским государством в том виде, в каком оно осталось после смерти Гедымина.

Ольгерд, по свидетельству современников, отличался по преимуществу глубокими политическими дарованиями: он умел пользоваться обстоятельствами, верно намечал цели своих политических стремлений, выгодно располагал союзы и удачно выбирал время для осуществления своих политических замыслов. Крайне сдержанный и предусмотрительный, Ольгерд отличался умением сохранять в непроницаемой тайне свои политические и военные планы. Северные русские летописи, не расположенные вообще к Ольгерду вследствие его столкновений с северо-восточной Русью, дают ему эпитеты : «зловерный, безбожный, льстивый», но, тем не менее, представляют следующую характеристику этого князя: «сей же Ольгерд премудр бе зело, и многими языки глаголаше, и превзыде саном и властью паче всех: и воздержание имяше велие, от всех суетных отвращашеся, потехи, играния и протчих таковых не внимаше, но прилежаше о державе своей всегда день и нощь; и пиянства отвращашеся: вина, и пива, и меда, и всякого пития пиянственного не пияше, отнюдь бо ненавидяще пиянство, и велико воздержание имяше во всем; и от сего велик разум и смысл приобрете, и крепку думу стяжа, и таковым коварством многи земли и страны повоева, и грады и княжения поймал за себя, и удержа власть велию, и умножись княжение его паче всех, ниже отец его, ниже дед его таков бысть. Бе бо обычай Ольгерда таков, никто же не ведаше его, куды смысляше ратью ити, или на что збирает воинства много, понеже и сами тии воинственнии чинове и рать вся, неведяще куды идяше: ни свои, ни чужий, ни гости пришельцы; в таинстве все творяше любомудре, да неизыдет весть в землю, на неяже хощеть ити ратью; и таковою хитростию искрадываша многи земли, поймал многи грады и страны попленил; не столько силою, елико мудростью воеваше. И бысть от него страх на всех, и превзыде княжением и богатством» [59].

По отношению к национальностям, входившим в состав Великого княжества Литовского, все внимание и все симпатии Ольгерда сосредоточивались на интересах русского населения. По вере, по бытовым привычкам, по семейным связям и по воззрениям Ольгерд всецело принадлежал этой народности и служил ее представителем.

Еще в ранней молодости, за 27 лет до своего вокняжения в Вильне, Ольгерд женился на витебской княжне и переселился в этот город; два года спустя он, после смерти тестя, уже княжил в Витебске; таким образом, большая часть жизни Ольгерда протекла на Руси, среди русского населения и под влиянием русской культуры; влияние это закреплено было составом Ольгердова семейства: после смерти первой жены, Марии Ярославовны витебской, он женился вторично, в 1350 году, на русской же княжне — Улияне, дочери князя Александра Михайловича тверского. По свидетельству современников, из двенадцати сыновей Ольгерда десять были крещены по обряду православной церкви и пять из них упоминаются еще при жизни отца с христианскими именами. Две дочери Ольгерда, сведения о которых остались в летописях, носили также христианские имена, и отданы были в замужество за русских князей [60].

Жены и дети Ольгерда исповедывали православие гласно и свободно: в виленском дворце находилась придворная церковь, в которой молилась семья великого князя; при дворе его жили православные священники, из которых источники упоминают духовника княгини Марии — Нестора и духовника княгини Ульяны Киево-Печерского архимандрита Давида. Обе жены Ольгерда известны были благочестием и храмостроительством: Мария витебская построила церковь в Витебском замке, и другую в городе; ей же предание приписывает построение Пятницкой церкви в Вильне. По словам того же предания, другая жена Ольгерда — Ульяна тверская основала каменную церковь св. Николая в Вильне на месте ветхой деревянной и способствовала сооружению церкви Свято-Троицкой; о благочестии этой княгини свидетельствует дошедшая до нас запись ее в пользу Успенской церкви в Озерищах, обеспечивающая доходы этой церкви уступкой в пользу нее дани из трех волостей.

О крещении в православие самого Ольгерда источники передают разноречивые сведения. По известиям летописей: Быховца и Густинской, он крестился еще до вступления в брак с Марией Ярославной, т. е. в 1318 г.; сведение это подтверждают более или менее отчетливо и другие русские и литовские источники: так, Никоновская летопись, рассказывая о приглашении Ольгерда псковичами на княжение в 1342 году, передает его ответ в следующих словах: «Уже крещен есмь, и христианин есмь, второе креститися не хощу». Стрыйковский сообщает, что он лично видел портрет Ольгерда в замковой Витебской церкви, построенной его женой; конечно, факт этот наводит на мысль, что Ольгерд еще в Витебске был христианином. Неизданный летописец, цитируемый Карамзиным, передает иначе известие о крещении Ольгерда; по его словам, великий князь был крещен и вслед за тем принял схиму непосредственно перед смертью, побуждаемый ревностью к христианству своей жены и ее духовника Давида. Иностранные источники ничего не знают о крещении Ольгерда и даже два из них утверждают, что тело его было сожжено по языческому обряду; последние свидетельства, как более отдаленные по месту и времени своего составления, заслуживают менее доверия, чем сведения литовских и русских летописей; разногласие же последних и неведение иноземцев весьма естественно объясняются политическим тактом, сдержанным и скрытным характером Ольгерда, который, исповедывая христианство, старался придать этому факту частный, негласный характер ввиду сильной еще тогда в Литве языческой партии. Такое, весьма вероятное, объяснение предлагает Коялович относительно рассматриваемого вопроса.