Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Шли допросы Плевицкой, велся поиск и опрос свидетелей, проводились обыски и изъятие документов в доме генерала Скоблина в Озуаре. По материалам, появившимся в печати, этот дом был куплен в конце мая 1930 года за 82 тысячи франков, при этом 10 тысяч франков были выплачены сразу, и затем ежегодно выплачивалось по 9 тысяч. К настоящему времени было оплачено 60% долга, или 62 тысячи франков. Скоблин и Плевицкая оставались должны за дом еще 40 тысяч франков. По показаниям Д.М. Шрейдера, с 1934 года у Скоблина появились денежные затруднения, и шесть месяцев назад он вообще перестал платить. В 1934 году у Скоблиных был план переехать в Антонии, ближе в Парижу, но планировавшаяся сделка не состоялась.

В печати появилось и описание дома Скоблиных. Это был небольшой двухэтажный дом, скромно обставленный, но производивший впечатление зажиточности и солидности. В большой гостиной, на главном месте, располагался поясной портрет Плевицкой в молодости. В кабинете Скоблина на переднем плане размещался большой портрет генерала Миллера с надписью «Доблестным корниловцам». Внутри дома был полный разгром, везде валялись груды бумаг и книг — результат произведенного обыска {773} .

27 сентября были допрошены жена генерала Миллера Наталья Николаевна, их сын и дочь, а также брат похищенного — К.К. Миллер. Жена председателя РОВСа рассказала, что она познакомилась со Скоблиным и Плевицкой в 1927 году, а после похищения генерала Кутепова их отношения стали более близкими. В 1933 году семья Миллера провела лето у Скоблиных, а на следующий год Скоблин и Плевицкая жили летом на квартире председателя РОВСа. Сама Плевицкая была в это время больна. Их близкие отношения, по словам Н.Н. Миллер, продолжались до последнего дня. 19 сентября, вдень банкета корниловцев, Скоблин приехал к Миллеру около 11 часов вечера. Он был, утверждала жена председателя РОВСа, очень взволнован, возбужден и чуть не забыл пальто. Генерал Миллер говорил ей на следующий день, что Скоблин, не заставший его дома, приезжал его «с кем-то» знакомить.

21 сентября Плевицкая и Корнилова-Шапрон были у жены Миллера после завтрака генералов Миллера и Скоблина в Галлиполийском Собрании. Н.Н. Миллер была удивлена, что 23 сентября Плевицкая весь день бродила по Парижу, но не зашла к ней, вероятно, не смея сделать это. По словам жены исчезнувшего генерала, Плевицкая всегда проявляла исключительную любезность, и она только сейчас понимает значение этих «дружеских отношений» {774} .

Спустя несколько дней после ареста Плевицкой состоялась ее очная ставка с женой генерала Н.Н. Миллер. Последняя просила помочь в поисках и «найти наших мужей», заклиная сказать всю правду. В ответ жена Скоблина в рыданиях восклицала, как она, при их отношениях, могла поверить обвинениям, и утверждала, что невиновна {775} .

Но просьбы жены Скоблина об освобождении не дали результатов. Она по-прежнему содержалась в тюрьме. Впрочем, в эти первые дни еще не все отвернулись от нее. Например, великая княгиня Ольга Александровна направила из Дании письмо поддержки Плевицкой «в страшном несчастье», заявила, что считает ее невиновной, и выразила надежду на скорое освобождение {776} . Но этому не суждено было сбыться. Допросы Плевицкой и следствие по ее делу продолжались около года. Более года оставалось до суда, которому предстояло решить ее судьбу.

Ряд лиц, к мнению которых прислушивались в эмиграции, принципиально меняли свою позицию в отношении произошедшего в течение короткого времени. Например, баронесса О.М. Врангель, встретившись с журналистом «Часового», заявила, что на второй день после похищения генерала Миллера, давая интервью сотруднику бельгийской газеты, она не имела ни права, ни возможности обвинять Скоблина в чудовищном похищении Миллера. «Прошло десять дней и очевидность, увы, подавляет своей логикой» {777} , — вынуждена была признать Врангель.

Заметим, что после похищения генерала Миллера его супругу навещала сестра царя Николая II великая княгиня Ксения Александровна, а соболезнования в ее адрес поступили от великих князей Дмитрия Павловича и Андрея Владимировича {778} , что являлось свидетельством уважения и достаточно высокого статуса похищенного председателя РОВСа в глазах представителей Дома Романовых.

29 сентября в Париже под председательством профессора М.В. Бернацкого состоялось собрание русских национальных организаций, в котором приняли участие представители 40 военных и гражданских организаций. Участники собрания приняли два обращения. Первое было адресовано иностранной общественности. В нем высказывалось возмущение похищением генерала Миллера и было выражено единодушное убеждение в том, что он, подобно генералу Кутепову, похищен агентами советской власти. Попытки же перевести политическую и уголовную ответственность за похищение Миллера на кого-либо другого, кроме большевиков, действовавших через купленных ими предателей, расценивались как провокационные и лживые. В обращении «Ко всему Русскому Зарубежью» указывалось, что советской власти удается внедрять путем подкупа в эмигрантскую среду предателей для внесения в него моральной смуты. В документе содержался призыв к выдержке, укреплению духа и воли Русского Зарубежья в непримиримости к советской власти, что расценивалось как лучший ответ врагам {779} .

Французская полиция проводит в это время допросы многих эмигрантов и обыски в их домах. Например, в ночь с 3 на 4 октября был произведен обыск в доме генерала Туркула и состоялся его продолжительный допрос. Журналист газеты «Последние Новости» задал в связи с этим ему ряд вопросов, но генерал отказался отвечать на вопрос о содержании беседы с представителями следствия.

Касаясь отношений со Скоблиным, Туркул сказал, что давно знает его, сначала как храброго офицера, а затем как доблестного и талантливого военачальника. Их знакомство состоялось в июле 1917 года в городе Станиславе, во время наступления в Галиции. Скоблин был штабс-капитаном и командиром батальона Корниловского ударного полка, а Туркул — командиром батальона 164-й пехотной дивизии. В годы Гражданской войны они были командирами полков и дивизий. Отвечая на вопрос об отношениях со Скоблиным, Туркул ответил, что до последнего времени они носили дружеский характер, двух старых соратников. Туркул заявил, что обвинять его в сношениях с гестапо и в похищении генерала Миллера, как делает Милюков, глупо. Касаясь характера деятельности и различий РОВСа и возглавляемого им РНСУВ, Туркул заявил, что РОВС — это военно-бытовая организация, а РНСУВ — военно-политическая. Добавим, что два дня спустя указанная газета в заметке «Скоблин и Туркул» подчеркивала, что, если бы не записка Миллера, то Туркул стал бы первым обвиняемым в связи с его исчезновением {780} .