Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Первый из этих списков с формулировкой «За самоотверженное и успешное выполнение специальных заданий Правительства СССР» начинался с фамилии С.М. Шпигельглаза, руководителя операции по похищению генерала Миллера. Сама формулировка награждения, по сути, означала, что похищение председателя РОВСа состоялось с санкции высшего руководства СССР. Шпигельглаз был награжден высшей государственной наградой — орденом Ленина. В этом списке награжденных было еще девять человек. По крайней мере трое из них участвовали в операции по захвату генерала Миллера: М.В. Григорьев, Г.Н. Косенко и В.С. Гражуль. Все они были награждены орденом Красного Знамени. Этой же награды был удостоен и Б.М. Афанасьев, участник убийства И.С. Рейсса (Порецкого), бывшего сотрудника нелегальной резидентуры ИНО в Западной Европе, ставшего невозвращенцем. По некоторым данным, Афанасьев участвовал и в операции по похищению генерала Миллера. Тем же орденом были награждены еще 4 человека из этого списка: В.С. Правдин, А.Л. Долгоруков, П.А. Судоплатов и В.М. Зарубин. Данный список завершается именем М.С. Арсеньевой, награжденной орденом Красной Звезды. Судя по всему, все указанные вслед за Афанасьевым (Атанасовым) лица были участниками операции по ликвидации Рейсса.

Заметим, что и во втором списке награжденных (17 человек) были имена хорошо известных сегодня разведчиков. Орденами Ленина были награждены, например, Г.С. Сыроежкин и К.Г. Орловский. Среди удостоенных ордена Красного Знамени были Н.И. Этингон (обычно именуемый сегодня Эйтингоном) и Л.Л. Никольский (он же — Л.Л. Фельдбин и А.М. Орлов), резидент НКВД в Испании, причастный, возможно, как уже упоминалось выше, и к операции по похищению генерала Миллера. Пометка рядом с фамилией последнего гласила, что он ранее был награжден орденом Ленина.

Предварительное рассмотрение списков награжденных в партийном порядке означало в соответствии со сложившейся советской практикой то, что они затем автоматически утверждались высшим органом советской власти. Так было и на этот раз. 13 ноября 1937 года вышло в свет постановление СССР (без публикации в печати) с указанной выше формулировкой о награждении отличившихся чекистов.

Впрочем, попасть в список удостоенных высоких правительственных наград отнюдь не означало гарантии сохранения жизни в эту эпоху «большого террора». Это в полной мере относится и к чекистам — участникам операции по похищению генерала Миллера. С.М. Шпигельглаз после смерти А.А. Слуцкого с февраля по апрель 1938 года исполнял обязанности начальника разведки в ГУГБ НКВД, а затем еще полгода занимал должность ее заместителя при новом начальнике — З.И. Пассове. Идеализировать деятельность Шпигельглаза в этот период не приходится, ибо он не только руководил операциями по захвату и/или ликвидации за границей врагов и изменников, но и занимался инспектированием разведывательных резидентур и агентуры, результатом чего являлись и репрессии среди аппарата, отзыв разведчиков в СССР с их последующим арестом и расправой.

2 ноября 1938 года сам Шпигельглаз был арестован по обвинению в «обмане партии» и срыве ее важнейшего поручения. Существует предположение, что причиной его ареста могло быть бегство чекиста А.М. Орлова (вызванного приказом Ежова на встречу со Шпигельглазом на борту парохода «Свирь» в Антверпене), о котором еще пойдет речь впереди. По некоторым данным, арестованный Шпигельглаз пять месяцев отказывался подписать то, что от него требовали. Но под пытками он не выдержал и дал признательные показания. В январе 1940 года Шпигельглаз был приговорен к высшей мере наказания за «измену Родине, участие в заговорщической деятельности, шпионаж и связь с врагами народа». А вот даты его расстрела в разных источниках различаются. В большинстве из них утверждается, что это произошло 29 января 1940 года, но публицисты А.И. Колпакиди и Д.П. Прохоров, первоначально разделявшие эту точку зрения, потом называли дату 12 февраля того же года {839} . В 1956 году Шпигельглаз был реабилитирован, и его дело было прекращено за отсутствием состава преступления.

Другой участник операции по похищению генерала Миллера капитан госбезопасности Г.Н. Косенко, являвшийся, напомним, с мая 1936 года легальным резидентом советской разведки в Париже под прикрытием должности вице-консула, продолжал после этого свою работу во Франции. Он, в частности, принимал участие в изъятии и переправке в СССР в 1938 году так называемого «архива Троцкого». Но вслед за этим Косенко был в ноябре 1938 года отозван в Москву и 27 декабря арестован. Содержался он в той же внутренней тюрьме НКВД, где находился захваченный с его активным участием генерал Миллер. Несмотря на попытки выбить из него «нужные показания», Косенко отказался оговаривать себя и своих товарищей. 20 февраля 1939 года он был приговорен к высшей мере наказания как «участник контрреволюционной террористической организации» и в тот же день расстрелян. Спустя 17 лет дело Г.Н. Косенко было пересмотрено и прекращено за отсутствием состава преступления. Вынесенный ему приговор был отменен, а он сам реабилитирован {840} . Учитывая выдающийся вклад Г.Н. Косенко в решение разведывательных задач, его имя занесено на Мемориальную доску Службы внешней разведки Российской Федерации.

Сделаем небольшое отступление, чтобы заметить, что советская разведка обладала в 30-е годы во Франции сильными позициями, и в ее резидентурах здесь проходили становление и хорошую школу многие известные в дальнейшем разведчики. Приведем свидетельство одного из них — И.И. Агаянца, закончившего свою службу в разведке в звании генерал-майора. Он в 1936 году, в 25 лет, пришел во внешнюю разведку, а с 1937 года находился на оперативной работе во Франции под прикрытием должности сначала сотрудника торгпредства, а затем — заведующего консульским отделом полпредства СССР.

Агаянц проходил свои разведывательные университеты в Париже под руководством упомянутого Г.Н. Косенко в 1937–1938 годах и спустя годы вспоминал о нем следующим образом. «Впечатление о Кислове(напомним, что под этой фамилией тот работал во Франции. — В.Г.) Косенко у меня осталось как о требовательном, знающем свое дело руководителе, — писал Агаянц. — Нас, молодых сотрудников резидентуры, он учил приемам работы, передавал свой опыт, останавливал и поправлял, когда мы намеревались провести какие-либо необдуманные мероприятия, требовал, чтобы каждое из этих мероприятий отвечало интересам дела. Кислов-Косенко особо требовал соблюдения конспирации и сам был в этом примером. Он был очень скромен в быту и в коллективе, хороший семьянин… Лично я никогда не получал от него задания или указания, которые вызывали бы подозрения, сомнения в их целесообразности. Ни я и никто из наших товарищей не сомневались в честности и партийности Кислова-Косенко… У всех нас его арест вызывал серьезные сомнения» {841} .