Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

В конечном итоге пришли к следующей версии, которую в случае необходимости Третьяков должен был изложить генералу Миллеру: «Аппарат я поставил в моей квартире из соображений сугубо частных. Сдавая часть моей квартиры вам, я вел переговоры с Эрдели, которого счел нужным поставить в известность. Эрдели неожиданно для меня самого предложил молчать об аппарате и убедил делиться с ним подслушанным. Эрдели, как я теперь понимаю, ведет против вас борьбу в чью-то пользу, полагаю Деникина. Я же собирал материал для книги о военной эмиграции» (Млечин Л. Сеть. Москва — ОГПУ — Париж. С. 182–183).

Журналист Л.М. Млечин утверждает, что Слуцкий был тяжелым сердечником и даже принимал посетителей, лежа на диване ( Млечин Л.М. История внешней разведки. Карьеры и судьбы. М., 2011. С. 56).

По словам Миллера, РОВС располагал 6 тыс. человек во Франции, 4 тыс. человек в Югославии, 3 тыс. человек в Болгарии, 3 тыс. в Маньчжурии, 2 тыс. в Китае, 1 тыс. в Германии и 2 тыс. человек в других странах (См.: Семенов К.К. Лицом к лицу: участие белоэмигрантов в испанской гражданской войне (1936–1939) // URL: http://www.rp-net.ru/ book/articles/ezhegodnik/2010/03-Semenov.php).

7 февраля 1937 года генерал Шатилов писал в Софию генералу Абрамову, что он с самого начала гражданской войны в Испании считал, что там, на испанской земле идет продолжение нашей Белой борьбы. Он много раз говорил с генералом Миллером и начальником канцелярии I отдела РОВС полковником Станиславским, убеждая центр установить личную связь с Главной квартирой (штаб-квартирой генерала Франко) и получить практическую возможность для нашего участия (в войне). Но требуемые для этого огромные денежные средства вызывали негативное отношение к этому у генерала Миллера и, соответственно, к командировке в Испанию. Но тогда сам Шатилов стал устанавливать такие связи, и в итоге Миллер санкционировал его поездки в Рим и Соломанку, где состоялись переговоры с представителями командования мятежников (ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 62. Л. 80–82).

Б.В. Прянишников, уточняя детали этой поездки, утверждал, что первоначально в Испанию должны были отправиться бывший подполковник С.Н. Благовещенский, являвшийся в 1936 году директором страховой компании «Стандарт-Юнион», который вел переговоры с франкистами об организации такой поездки, а также капитан П.П. Савин и генерал Н.В. Скоблин. Но последний, занятый своими тайными делами, уклонился от поездки в Испанию под предлогом болезни своей жены Н.В. Плевицкой, не предупредив об этом Миллера, а Благовещенскому рекомендовал генерала Шатилова. Тот согласился, и по просьбе Благовещенского франкисты оформили визу на имя Шатилова вместо Скоблина. Последний поставил Миллера на встрече с ним в Париже перед уже свершившимся фактом. Председатель РОВСа отреагировал на это негативно и выговорил Скоблину за неуместную инициативу, утверждая, что возглавить делегацию мог полковник А.А. Зайцов. Но дело было уже сделано, Миллер вынужден был согласиться и выдал Шатилову для поездки 3 тысячи франков. Часть расходов взял на себя состоятельный Благовещенский (. Прянишников Б.В. Незримая паутина. М., 2004. С. 404–405). Сам Миллер в письме генералу Абрамову указывал, что подготовка поездки велась за его спиной, но когда возможность переговоров возникла и по смыслу телеграфного ответа можно было заключить, что деньги на поездку обеспечены, он не мог отказаться от вступления в переговоры. «ПНШ (Шатилов. — В.Г) был бесспорно лучшим из имеющихся около меня и очень хорошим представителем для переговоров», — добавлял председатель РОВСа (ГАРФ. Ф. 9116. Оп. 1. Д. 20. Л. 37 об.).

В письме полковнику Берросо в штаб Франко 3 февраля 1937 года Шатилов сообщал: «Мои меры в Риме по отношению проезда наших добровольцев по территории Испании не увенчались успехом». Ваш посланник, продолжал он, отнесся положительно к этим усилиям, но МИД Италии после соглашения с Англией стремился не осложнять отношений (ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 61. Л. 77). Генерал Миллер, резюмируя итоги поездки, утверждал, что в результате все свелось к принципиальным обещаниям, а в деньгах — полный крах (ГАРФ. Ф. 9116. Оп. 1. Д. 20. Л. 37 об.).

Миллера возмутил уже сам факт получения от Шатилова дополнительных претензий по итогам его испанской поездки на 700 франков, и он писал генералу Абрамову, что у него не хватило мужества устроить очную ставку Шатилова с его спутниками по этой поездке (Благовещенским и Савиным), но он обеспокоен финансовыми тратами Шатилова. Поэтому Миллер в дальнейшем постарался отстранить этого генерала от связей с Испанией и отправкой добровольцев туда, но привлек к этой работе генерала М.А. Пешню (Прянишников Б.В. Незримая паутина. М., 2004. С. 406–407).

28 декабря 1938 года генерал Миллер писал подполковнику Мишутушкину: «Генерал-майор Скоблин должен был известить Вас, что, в силу его повторных просьб, он освобожден мною от обязанностей начальника Внутренней линии. В будущем я прошу Вас обращаться ко мне непосредственно по всем вопросам, относящимся к этой работе. Я категорически запрещаю составу Внутренней линии исполнять приказы других лиц, даже и тех, кто в прошлом руководили Внутренней линией» (Прянишников Б.В. Незримая паутина. М., 2004. С. 395–396).

Указанная телеграмма опубликована в этой книге за подписью «Дуче» и, по утверждению автора, под этим псевдонимом скрывался заместитель начальника 7-го (Иностранного) отдела ГУГБ НКВД С.М. Шпигельглаз.

Кривицкий ссылался на письмо генерала Добровольского, которое адвокат Рибэ зачитал 11 декабря 1938 года на судебном процессе над Н.В. Плевицкой (Кривицкий В. «Я был агентом Сталина». С. 250).

Но в указанном справочнике Колпакиди и Прохорова в материалах о руководящем составе ИНО Шпигельглаз не упоминается в числе помощника начальника ИНО, так же как и в «Энциклопедии секретных служб России».

В циркуляре, подготовленном и разосланном 27 сентября вице-адмиралом Кедровым по воинским организациям I отдела РОВС, утверждалось, что уже в третьем часу ночи сухопутные и морские границы Франции были взяты под усиленный контроль пограничных властей (ГАРФ. Ф. 5853. Оп. 1. Д. 62. Л. 162).

Этот же разведчик, проходивший под псевдонимом «Николай», на вопрос следователя о том, знали ли Третьяков и Скоблин друг друга, ответил положительно, уточнив, что не как сотрудники советской разведки, ибо в ней не заинтересованы, чтобы один агент знал о другом. Впрочем, он оговорился, что не уверен, что, по крайней мере, Скоблин не знает о Третьякове, ибо «Андрей» был очень откровенен с ним, считая его полностью своим» (Там же. С. 166).