Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

В этих условиях декларированного и реального обострения классовой борьбы происходит быстрый рост численности ОГПУ в центре и на местах и обновление чекистских кадров. Например, Политбюро ЦК ВКП(б) своим решением от 19 июля 1930 года санкционировало увеличение контингента сотрудников ОГПУ с 1 октября 1930 года на 3165 человек. Кроме того, численность внутренних войск ОГПУ возрастала на 3500 человек, а погранохраны — на 2500 человек {56} . Все это сопровождалось, по признанию современных историков спецслужб, сложным и противоречивым процессом вымывания опытных кадров чекистов, в первую очередь тех из них, кто по своим социально-психологическим и нравственным качествам не вписывался в новые реальности {57} .

Это, в свою очередь, привело к разрыву ряда видных в прошлом сотрудников ВЧК — ОГПУ с этим ведомством и уходу за границу, пополнению рядов эмигрантов, своих, казалось бы, вчерашних врагов. Размышления и признания этих людей, сделанные или даже опубликованные за рубежом, подвигают к серьезным раздумьям о процессах, происходивших в недрах этого ведомства. Хотя, разумеется, к суждениям перебежчиков и следует относиться критически.

В июле 1930 года на страницах эмигрантского русскоязычного издания «Борьба» появилась, например, статья бывшего резидента ОГПУ в Турции, а до этого начальника Восточного сектора ИНО ОГПУ Г.С. Атабекова, бежавшего на Запад в конце 1929 года, под названием «Разложение ГПУ». Этот видный чекист и член партии большевиков с 1918 года утверждал, что в органах госбезопасности и в разведке ОГПУ произошли глубокие и принципиальные изменения. Например, в Иностранном отделе, по утверждению Атабекова, 99% сотрудников составляли выходцы из нетрудовых элементов. Духовное подхалимство и карьеризм, указывал автор, заменили революционную сущность. В СССР налицо повсеместный шпионаж и провоцирование лиц и групп населения, неугодных аппарату власти.

Атабеков утверждал, что органы госбезопасности превратились из орудия диктатуры пролетариата в орудие руководителей ЦК партии или, вернее, Сталина, а из защитников интересов пролетариата и крестьянства — в средство их удушения и для террора внутри партии. Эти органы использовались в борьбе с троцкизмом и троцкистами, правой оппозицией, а также против крестьян. «Вот почему я порвал с ОГПУ, — писал Атабеков, выражая надежду на то, что его пример «заставит задуматься сотни других коммунистов, работающих в этом органе» {58} .

В заявлении этого чекиста-невозвращенца, еще ранее появившемся во французской и эмигрантской прессе, были слова, которые должны были вызвать особую озабоченность руководства СССР и ОГПУ. «Я имею сотни честных друзей-коммунистов, сотрудников ОГПУ, которые так же мыслят, как я, но, боясь мести за рубежом СССР, не рискуют совершить то, что делаю я», — указывал, в частности, Атабеков. В парижской газете «Последние Новости» он опубликовал материалы под названием «ОГПУ», а потом издал их в виде отдельной книги в Париже и Нью-Йорке. Между тем, по существующим оценкам, после бегства Атабекова только в Иране в 1930 году было арестовано более 400 человек, а четверо из них расстреляно. Он сдал всю известную ему агентурную сеть не только в Иране, но и на всем Ближнем Востоке и в Центральной Азии {59} .

Заметим, что к деятельности этого человека в эмиграции автор еще будет неоднократно возвращаться в этой книге. Здесь же добавим лишь, что охота чекистов за Атабековым велась девять лет, прежде чем он был убит летом 1938 года.

Тема бывших советских сотрудников, ставших невозвращенцами, активно обсуждалась в это время в эмиграции. К ней постоянно обращался, например, непримиримый борец с большевиками В.Л. Бурцев на страницах своей парижской газеты «Общее Дело». Еще в 1929 году он поместил большую статью Е. Думбадзе под названием «Исповедь чекиста» {60} . Добавим, что Думбадзе и Бурцев и в дальнейшем будут тесно сотрудничать, о чем еще пойдет речь на страницах этой книги. 1 февраля 1930 года Бурцев публикует в своей газете статью «Наша ставка на Беседовских», повествуя о Г.З. Беседовском, бывшем советнике полпредства СССР во Франции, бежавшем в октябре 1929 года и ставшем невозвращенцем. Наряду с ним в статье назывались имена Б.Г. Бажанова и Г.А. Соломона. Бурцев рекомендовал использовать этих и других лиц из большевистской среды, ставших невозвращенцами, в борьбе с советским режимом. 25 мая 1930 года Бурцев опубликовал в своей газете статью «Невозвращенцы», именуя их новой силой в борьбе с большевиками.

Быстрый рост численности невозвращенцев, пополняющих ряды эмигрантов и нередко смыкающихся с ними в антисоветской борьбе, не мог не тревожить руководителей советской власти и чекистов. Согласно справке, представленной 5 июня 1930 года в Центральную контрольную комиссию ВКП(б) старшим уполномоченным Иностранного отдела ОГПУ Х.Я. Рейфом, число невозвращенцев составило 277 человек, из которых 34 были коммунистами. Заметим в связи с этим, что в 1929 году статья о невозвращенцах была внесена в уголовное законодательство СССР. Они обвинялись в государственной измене, ставились вне закона, что влекло за собой расстрел через 24 часа и конфискацию имущества {61} . Борьба с невозвращенцами ставится в качестве важной задачи перед чекистами, работающими за рубежом.

Но вернемся к изменениям, происходившим в деятельности и структуре ОГПУ в начале 30-х годов. В сентябре 1930 года была произведена реорганизация структуры ОГПУ для того, чтобы избежать параллелизма и дублирования функций в работе разных подразделений, а в результате иметь более мобильный и управляемый аппарат. В результате Особый, Контрразведывательный и Восточный отделы были объединены в единый Особый отдел, Секретный и Информационный отделы были реорганизованы в единый Секретно-политический отдел, а Оперативный отдел был выделен в самостоятельный с непосредственным подчинением руководству ОГПУ. Иностранный отдел получил право на производство арестов, самостоятельного ведения следствия, а также право требовать от других отделов оперативной поддержки по ведущимся им делам. Эта структура сохранилась до июля 1934 года.

Особую роль в деятельности органов советской госбезопасности в этот сложный и драматический период играли его руководители. На посту председателя ОГПУ находился В.Р. Менжинский, сменивший в 1926 году ушедшего из жизни Ф.Э. Дзержинского. Опытный профессионал, с 1919 года работавший в ВЧК и занимавший руководящие должности в системе ВЧК—ГПУ—ОГПУ, представитель так называемой «старой большевистской гвардии», он в это время был тяжело болен. Осенью 1929 года ему был предоставлен по настоянию врачей отпуск на несколько месяцев, с рекомендацией проведения зимы в теплом климате. Отъезд Менжинского на юг и его временный отход от дел усилил позиции в ОГПУ Г. Г. Ягоды, назначенного в октябре 1929 года первым заместителем председателя этого ведомства. Он исполняет обязанности Менжинского и решительно проводит в жизнь партийную линию на усиление борьбы с врагами внутри страны и за ее пределами.