Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Заметим в связи с Маньчжурской операцией японцев, что упоминавшийся выше атаман Семёнов был убежден, что, если бы Япония не вторглась в сентябре 1931 года в Маньчжурию и не захватила ее, то эта территория превратилась бы в советскую провинцию, где хозяйничали бы СССР и Коминтерн {404} . После оккупации Маньчжурии Семёнов был вызван к начальнику 2-го отдела штаба Квантунской армии полковнику Исимура. По признаниям атамана, сделанным на судебном процессе над ним и его соратниками после окончания Второй мировой войны, Исимура сообщил ему, что Генеральный штаб Японии разрабатывает план вторжения японской армии на территорию Советского Союза и отводит в этой операции большую роль белоэмигрантам. Он предложил Семёнову формировать из них вооруженные отряды. Японцы предоставили атаману дом в окрестностях Дайрена и назначили ежемесячную пенсию в 1000 иен {405} . Между тем уже в первые недели после оккупации Маньчжурии японцами и в связи с развернувшимися здесь преследованиями русского населения тысячи русских бежали отсюда. Это было начало их массового исхода из Маньчжурии, который продолжался и в последующие годы.

28 февраля 1932 года зампред ОГПУ Балицкий направил Сталину новую записку с приложением записей уже названного ранее Касахара. Подготовленный им документ именовался «Соображения относительно военных мероприятий империи, направленных против Советского Союза». Он был в два раза больше по объему, чем тот, который был проанализирован выше, и более широкий по спектру поставленных вопросов. Если империя «намерена существовать в качестве Великой Японии, ей нельзя будет избежать рано или поздно войны с СССР», — указывал военный атташе. «Ввиду того, что Японии будет трудно нанести смертельный удар Советскому Союзу путем войны на Советском Дальнем Востоке», — подчеркивал автор документа, — одним из главнейших документов нашей войны должна стать стратегическая пропаганда, путем которой нам нужно будет вовлечь наших западных соседей и другие государства в войну против СССР и вызвать распад внутри СССР путем использования белых групп внутри и вне Союза, инородцев и всех антисоветских элементов». В этом случае он утверждал, что уничтожение советской власти будет провести легче, чем в годы Гражданской войны в России {406} .

Комментируя направляемый документ, Балицкий указывал, что Ю. Касахара «входит в партию младогенштабистов, во главе которой стоит генерал-лейтенант Араки (автор лозунга — “Забайкалье — ЯПОНО-РУССКАЯ ГРАНИЦА”) и Хасимото — начальник русского сектора генштаба, один из нынешних руководителей политики японских военных кругов». Зампред ОГПУ добавлял, что Касахара на днях выезжает в Японию, где получает ответственное назначение в японском генштабе {407} .

В начале весны 1932 года начальник Дальневосточного отдела РОВСа генерал Дитерихс распространяет «Призыв к Белой Русской Эмиграции всего мира». В нем указывалось, что в третий раз с 1929 года (со времени конфликта на КВЖД) Дальний Восток потрясается событиями, имеющими большое значение для белой эмиграции. В настоящее время японцы вступили здесь в соприкосновение с советскими интересами, и нужны средства для борьбы. Дитерихс считал необходимым собрать 1,5 млн. долларов {408} .

Его призыв был поддержан генералом Миллером и популяризировался журналом «Часовой». За подписью председателя РОВСа было подготовлено и разослано специальное циркулярное письмо, датированное 15 апреля 1932 года и посвященное событиям на Дальнем Востоке. Генерал Миллер указывал, что свергнуть советскую власть внутренними силами, без поддержки извне невозможно, и в этих условиях Япония рассматривалась в качестве главного возможного союзника в антибольшевистской борьбе. При этом председатель РОВСа утверждал, что Япония может выступить против СССР и без сговора с «Русскими национальными силами», но это крайне осложнит в перспективе положение последних. Если Япония «без участия Русских национальных элементов» разрешит «Дальне-Восточную проблему в узких пределах своих японских интересов, то можно опасаться, что в дальнейшем будет исключена всякая возможность применения в этих краях наших сил» {409} , — резюмировал генерал Миллер. Руководство РОВСа и в дальнейшем связывало особые надежды с военным столкновением между Японией и СССР и пыталось наладить контакты с представителями японского командования для осуществления совместных действий {410} .

Но собрать средства в планируемом генералами Дитерихсом и Миллером объеме не удалось, а отношения российской эмиграции с японцами в Маньчжурии, которые стремились взять ситуацию здесь под свой полный контроль и использовать русских эмигрантов для реализации собственных интересов, складывались очень напряженно. В 1932 году японцы создали на территории оккупированной Маньчжурии государство Маньчжоу-Ди-Го, во главе которого был поставлен последний китайский император из Маньчжурской династии Пу-И. Считавшееся империей, оно на деле было не более чем марионеточным образованием, и все вопросы его жизни решались японцами. Они установили и жесткий контроль над деятельностью русских эмигрантов, особенно бывших военнослужащих. Кнутом или пряником они пытались привлечь их к сотрудничеству в различных качествах: советников, сотрудников спецслужб, секретных осведомителей, военнослужащих охранных отрядов, пограничников и др. Отказывавшимся от сотрудничества грозили арестом, обвиняли в том, что они работают на СССР, заключали в лагеря. В результате эмигранты; в том числе бывшие военнослужащие, не желавшие сотрудничать с японской администрацией, вынуждены были покидать пределы Маньчжурии.

Из числа активных эмигрантских организаций, действовавших на Дальнем Востоке, в сотрудничество с японцами вступили в первую очередь легитимисты и члены Братства Русской Правды. С другой стороны, деятельность РОВСа на маньчжурской территории оказалась крайне затруднена. 28 декабря 1934 года для удобства управления и контроля над эмигрантами в Харбине было учреждено Бюро по делам русских эмигрантов на территории Маньчжоу-Ди-Го (БРЭМ). Оно формально подчинялось министру народного благополучия империи, а фактически — японской военной миссии (ЯВМ), которая и финансировала его деятельность. Проживавшие в Маньчжурии русские эмигранты были обязаны не только зарегистрироваться в этом Бюро, но и платить взнос в сумме 2% от получаемых доходов {411} .

БРЭМ было создано по инициативе начальника харбинской ЯВМ полковника Андо. Японцев раздражало существование обилия эмигрантских организаций (по некоторым данным, около 200 политических организаций), которые к тому же враждовали между собой, что затрудняло контроль и работу японских спецслужб среди эмигрантов. На организационном собрании в декабре 1934 года японский майор Акикуса, ведавший русским отделом в японской военной миссии, обратился к собравшимся со следующими словами, объясняющими суть и смысл создаваемой организации: «Господа, я пригласил вас сюда, чтобы объявить вам о необходимости сплотить всю русскую эмиграцию, преданную своей родине и ненавидящую большевиков. Я объявляю о создании в Харбине центральной для всей эмиграции в Маньчжоу-Ди-Го организации Бюро по делам российских эмигрантов. В эту организацию должны войти все члены существующих общественных, политических, религиозных и других организаций и все частные лица, вне зависимости от политических убеждений. Я призываю провести это дело без шума и каких-либо оппозиционных выступлений. Организации остаются теми же, какими они есть, и в них остается прежнее руководство. Бюро же эмигрантов будет надпартийной организацией» {412} . Добавим, что создание БРЭМ призвано было не только использовать русских эмигрантов в интересах Японии, но и воспрепятствовать работе английских и французских спецслужб в их среде {413} .