Владислав Голдин - Генералов похищали в Париже. Русское военное Зарубежье и советские спецслужбы в 30-е годы XX века

Высшие партийные инстанции и прежде всего сам Сталин широко использовали возможности спецслужб для получения достоверной информации и анализа широкого комплекса вопросов внутренней и внешней политики. Это относилось и к российской эмиграции, особенно ее военным организациям, которые считались злейшими врагами советской власти. Парадоксально, но, вероятно, по поручению самого Сталина ОГПУ занималось, например, проверкой похищения документов у белоэмигрантов в Париже в 1932 году.

Об этом свидетельствует сообщение, направленное начальником ИНО ОГПУ Артузовым первому заместителю руководителя этого ведомства И.А. Акулову 7 апреля 1932 года. В нем говорилось о том, что действительно, по полученному сообщению от «нашего источника», было совершено нападение днем на помещение русских эмигрантских организаций: 1) Союза инвалидов; 2) Союза участников Великой войны. Были взломаны все сейфы, произведен большой беспорядок и разбросаны дела. Далее Артузов сообщал: «Я спрашивал в Разведупре и ИККИ. Разведупр к этому делу не имеет отношения. Тов. Пятницкий (из Исполкома Коминтерна. — В.Г.) считает маловероятным, чтобы налет сделали коммунисты. Приехал в Москву секретарь французской коммунистической партии, у которого тов. Пятницкий проверил».

На это сообщение следует гневная ремарка Сталина, из которой следует, что это задание поступило в ОГПУ именно от него, хотя Артузов, направляя свое сообщение Акулову, писал, что действует по его заданию. Итак, в резолюции генсека указывалось: «Т. Акулову или Менжинскому. Это не ответ ОГПУ, а позор. Чье “нападение”, кем (выделено в тексте. — В.Г.) “разбросаны дела” — вот на какие вопросы надо ответить. А ОГПУ молчит. Сталин» {438} .

Руководил ОГПУ в это время, как и ранее, В.Р. Менжинский, но он был по-прежнему тяжело болен и больше занимался политическими, нежели принципиально значимыми оперативными вопросами. Например, за его подписью в начале 30-х годов в адрес Политбюро ЦК и Сталина ушло письмо с предложением учредить к 15-летию органов ВЧК — ОГПУ особую награду для чекистов — орден Феликса Дзержинского. Мотивировалось это тем, что «специфические условия работы органов ОГПУ требуют от оперативного состава личной выдержки, инициативы, беззаветной преданности партии и революции, личной храбрости, зачастую сопряженной с риском для жизни». Но в большинстве случаев, указывал председатель ОГПУ, «эти исключительные заслуги перед революцией совершаются отдельными работниками в обстановке, которую нельзя отнести к боевой в общепринятом смысле». Поэтому, несмотря на заслуги, они остаются не отмеченными высшей наградой — орденом Красного Знамени. Поэтому он и предлагал учредить указанный орден, направляя при этом проект Постановления, образец и описание ордена, и просил их утверждения {439} . Но предложение Менжинского не было принято, и о причинах такого решения можно лишь догадываться.

В условиях прогрессирующей болезни Менжинского усиливалась внутриведомственная борьба за лидерство в ОГПУ. Сам он, как уже упоминалось ранее, 13 апреля 1932 года направил Сталину заявление с просьбой освободить от работы в ОГПУ. Но заявление его не было удовлетворено {440} . В первой главе уже характеризовалась ситуация 1930–1931 годов, развернувшаяся борьба в руководстве ОГПУ и ее последствия после вмешательства высшей партийной инстанции. Но в октябре 1932 года делегированный в июле 1931 года Сталиным в ОГПУ для укрепления партийного влияния и занимавший должность первого заместителя председателя этого ведомства И.А. Акулов (воспринятый здесь как чужак) был направлен на партийную работу на Украину. В этих условиях реальные рычаги власти в ОГПУ и решение важнейших вопросов здесь оказались в руках Г. Г. Ягоды, хотя он до ликвидации этого органа в 1934 году оставался вторым заместителем председателя, а должность первого заместителя оставалась вакантной.

Контрразведывательная работа, в том числе против эмигрантских организаций, была сосредоточена после произведенной в 1930 году реорганизации в Особом отделе, который возглавляли: с 1931 года бывший начальник секретно-оперативного управления ГПУ Украины И.М. Леплевский, а с 1933 года — М.И. Гай.

Последний по предыдущей работе имел более слабое отношение к контрразведывательной работе, чем его предшественник (Ольский), но был близок Ягоде. Правда, его заместителями были опытные контрразведчики И.И. Сосновский и И.И. Добродицкий, а также бывший разведчик М.С. Горб.

В результате продолжался целый ряд операций против эмиграции, которые велись с контрразведывательных позиций или в сотрудничестве с разведкой, с использованием легендированных организаций. Среди них были: уже обстоятельно проанализированная операция «Синдикат–4», а также операция «Заморское», направленная против РОВСа и спецслужб Румынии, «М–8» — против РОВСа в Париже, «Консул» — против английской и румынской разведок и РОВСа в Румынии, «Маки-Мираж» — против японской разведки и эмигрантских организаций на Дальнем Востоке и др.

Одной из особенностей этих оперативных игр было то, что именно через эмигрантские организации и центры осуществлялись контакты с иностранными разведками, а непосредственные выходы на последние не практиковались {441} . Тем не менее такой подход давал свои результаты и позволял советской контрразведке держать под контролем каналы проникновения, выявлять агентуру и связи иностранных разведок (которые сотрудничали с эмигрантами и использовали их в своих интересах) в СССР. Вместе с тем постепенно оперативные игры с легендированием контрреволюционных организаций под влиянием политических факторов, взглядов руководства страны, подхваченных и руководителями ОГПУ, и по ряду других причин свертывались как в центре, так и на местах. Подробнее об этом пойдет речь в дальнейшем.

Разведывательная деятельность, и в том числе против эмиграции, осуществлялась Иностранным отделом, который с августа 1931 года возглавлял А.Х. Артузов. Как уже упоминалось, он привел с собой в ИНО большую группу опытных контрразведчиков, которые использовали свой прежний опыт в новой сфере деятельности. Несмотря на сложные отношения с Ягодой, Артузов сохранил свои позиции, вероятно, не в последнюю очередь благодаря тому, что его деятельность в целом положительно оценивалась Сталиным. Но Ягода ввел в ИНО в качестве помощника, а затем заместителя начальника, А.А. Слуцкого, человека, которому он доверял, бывшего помощника начальника Экономического управления. При Артузове расширялись полномочия и увеличивались штаты ИНО, о чем уже шла речь в первой главе. 5-е отделение, занимавшееся работой по белой эмиграции, по-прежнему возглавлял опытный чекист, в прошлом контрразведчик и активный участник операции «Синдикат–2» АП. Федоров. С 1933 года он руководил ИНО ГПУ по Ленинграду и Ленинградской области.