Аркадий Шофман - Распад империи Александра Македонского

П. Клоше отдает предпочтение версии Плутарха. Он считает возможным сделать следующее заключение. Реформа осени 322 г. до н. э. в действительности разделила афинян на две группы; одна включала 9 тыс., а другая — 12 тыс. человек и вполне допустимо, что часть второй группы не покинула Аттику, а остальные двинулись либо во Фракию, либо в другую чужеземную страну. Из оставшихся в Аттике афинян те, кто утратил свои политические права, были непременно решительными противниками нового правительства. Что касается других, «девятитысячников», то в их среде тоже не все были довольны недавними переменами. П. Клоше полагает, что из-за множества привилегированных они были далеки от того, чтобы оставить «олигархию», кучку правителей.

Несомненным остается то, что конституция Антипатра оставила политические права меньшинству, но весьма превосходящему численностью тех, которым фераменский проект 411 г. до н.э. предоставлял политическое господство, и, особенно, группу «трехтысячников», которые основали олигархию тридцати. Добавим, что последний привилегированный слой оставлен с явным намерением устранить афинян, подозреваемых в демократических или умеренных симпатиях, тогда как набор девяти тысяч был подчинен простому цензовому признаку. Из этого П. Клоше делает вывод, что внутри довольно многочисленной группы не было единства мнений; незначительность требуемого ценза заставляет нас считать, что многие средние собственники и налогоплательщики могли не быть лишены политических прав. Не сближали ли их интересы и вкусы с бедными соотечественниками и не удаляли ли от богатых? Не исключается, что промакедонская политика нового афинского режима могла натолкнуться не только на враждебность жертв конституционной реформы, но также на серьезные препятствия со стороны тех, кого она пощадила.

Что касается условий мирного договора относительно финансовых дел, то они могли применяться умеренно. Из отрывка Диодора следует, что Антипатр оставил побежденным «полностью их имущество». Выражение это почти ничего не значит, если афиняне были вынуждены с самого начала уплачивать расходы на войну и тяжелый налог. Кроме того, афиняне утратили внешние владения — Ороп и Самос, а изгнанные оттуда клерухи переселились в Аттику, Фракию, Пелопоннес. Афины были сурово поражены следующим мероприятием. Мирный договор предусматривал, что вопрос об управлении Самосом должен был, по распоряжению Александра, разрешаться не Антипатром, а Пердиккой. В 324 г. до н. э. Александр предписал различным греческим городам вернуть сосланных лиц; среди 20 тыс. человек, воспользовавшихся этим указом, были самосцы, некогда изгнанные Афинами в угоду клерухам, водворенным в Самосе. Афиняне, не покорившись воле Александра, оставили вопрос неразрешенным, когда молодой царь внезапно умер. Однако Пердикка возвратил самосцам их город и территорию и вернул на родину тех, кто был сослан сорок три года назад.

Афинская конституция Антипатра не получила в историографии однозначной оценки. Так, Дройзен считал ее «столь же благоразумной, как и суровой», уничтожившей «демократическую аномалию». Если раньше в демократическом государстве граждане, владевшие имуществом более чем на 2500 драхм, одни должны были нести бремя общественных расходов, в то время как менее состоятельные граждане, составлявшие в народном собрании большинство, вершили общественные и государственные дела, то конституция Антипатра, как утверждает Дройзен, имела цель представить все права гражданам, чье имущество давало гарантии на сохранение мира с Македонией. М. Кэри считал афинскую конституцию «реакционной», поскольку она отбросила Афины ко временам Солона или к еще более ранним.

В греческой историографии многие современные авторы стараются идеализировать деятельность Антипатра ссылками на новый избирательный закон, который увеличивал соответственно число зажиточных граждан. Характерно в этом отношении новейшее коллективное издание греческих историков «История греческой нации», где подтверждается эта точка зрения. Один из авторов Э. Микрояннакис, написавший главу «Распад державы Александра (322 280 гг. до н. э.)», утверждает, что условия мира Антипатра для афинян были умеренными "Антипатр не злоупотреблял своим положением победителя, и афиняне не противились ему. Ведь Антипатр не разрушил Афины, а лишь изменил избирательный ценз, вернул клерухов и изгнал демократических ораторов, подстрекавших граждан на борьбу с Македонией. В действительности конституция Антипатра была направлена против греческой демократии и ее вождей. В своей основе она была олигархической. Демократические устои Афин были сведены на нет. В большинстве городов Антипатр изменил конституцию по афинскому образцу, урезая демократические права в греческих полисах. За эти «милости» Антипатр был увенчан золотым венком.

Итак, хотя в течение нескольких месяцев восставшие угрожали иноземному господству и нанесли не одно поражение своим противникам, военные действия 323-322 гг. до н.э. закончились неоспоримым поражением эллинского восстания. Главное из восставших греческих государств было покорено. Однако успокаиваться македонянам было рано, ибо многие греки искали случая реванша и самые стойкие из их союзников еще сохраняли свою независимость.

В эпоху диадохов не только Афины выступили против македонского засилья. Заметно активизировалась Беотия. Особенно активной ее позиция была против Деметрия Полиоркета в 292 г. или раньше — в 293 г. до н. э, поддержанная Спартой и этолийцами. Спартанец Клеоним явился в Фивы с войском. Но это выступление быстро закончилось поражением. Полиоркет поспешно двинул на Фивы свои грозные машины, и беотийцы вынуждены были капитулировать. Однако как только он ушел во Фракию, в твердой уверенности, что в Греции им установлена прочная власть, вспыхнуло новое восстание беотийцев. Подавлять его начал сын Деметрия — 27-летний Антигон, который разбил беотийцев, но овладеть городом ему не удалось. Беотийские воины пали под ударами превосходящих сил противника. Вождь беотийской конницы, как видно из надписи на конной его статуе, воздвигнутой возле храма Зевса-спасителя, восемнадцать раз бросался со своим подразделением в атаку. Враг воздал должное этому великолепному мужеству и доблести, «не ограбив его тело», залитое кровью из многочисленных ран и разрешив похоронить его среди его предков.

Но каким бы блестящим ни был успех Антигона Гоната, он не дал решающего результата. Для окончательной победы беотийского мятежа необходимо было сокрушить Фивы, к осаде которых в конце 292 г. до н. э. и приступил Полиоркет. Как и на Родосе, он придвинул к стенам города гигантскую гелеполь, размеры и вес которой, по словам Плутарха, были так огромны, что ее продвижение было медленным и трудным. Несмотря на это, фиванцы сражались с необычайным мужеством. Только ценою неимоверных усилий врагу удалось лишь в конце 291 г. до н.э. или даже в начале следующего года взять крепость, войти в Фивы, казнить главных зачинщиков и изгнать некоторых граждан.