Аркадий Шофман - Распад империи Александра Македонского

Большая заслуга в антимакедонской борьбе принадлежит храброму народу Этолии. Этолийцы были главными союзниками Афин во время эллинского восстания. Они не сложили оружия даже тогда, когда афиняне предприняли переговоры о мире. Они приготовились отразить атаку 32500 конницы и пехоты под командованием Антипатра и Кратера. Все здоровое население составило примерно 10-тысячную армию. В количественном отношении она далеко уступала армии противника. Эта численная недостаточность этолийских сил могла быть более или менее компенсирована природой Этолии; укрыв в безопасные горные районы своих детей, женщин и стариков, а также продовольствие, этолийцы оставили свои неукрепленные гарнизоны и стали ждать врага. Два опытнейших македонских полководца, установив, что этолийские города были заброшены и их легко захватить, двинулись против жителей, укрывшихся в горах. Но при атаке они оставили много солдат на поле брани. Приближалось плохое время года, и македоняне отказались от всякого штурма. Кратер приказал соорудить укрытие для своих войск, вынудил таким образом своих, почти лишенных продовольствия, противников зимовать в местах, покрытых снегом.

С этого момента этолийцы вынуждены были спуститься с гор и дать сражение превосходящим силам противника или погибнуть от голода и холода. Но эти хитрые расчеты не оправдались. В то время как они «отчаялись в своем спасении», обстоятельства спасли этолийцев. Поскольку Антипатру было необходимо срочно переправить свои войска в Азию против Пердикки, наместник Македонии был вынужден заключить с этолийцами перемирие на возможно лучших условиях. Такое перемирие было заключено, и македоняне отложили свой замысел подчинить Этолию, а все население ее переправить в пустынный район Азии.

Жители Этолии выступали и против сына Антипатра Кассандра, который пытался использовать в борьбе с ними их недругов акарнанцев. Они выступали и против Деметрия Полиоркета, и против других диадохов. Небольшая страна этолийцев не была окончательно покорена ни одним из диадохов. Она всегда была серьезным препятствием на пути их завоевания всей Греции. В 321 г. до н.э. (не без помощи этолийцев) поднялось антимакедонское восстание в Фессалии, которое было с трудом подавлено Полисперхонтом. Недолговременным оказалось господство Антипатра в Аттике.

Даже миролюбивая политика Фокиона не могла долго удержать людей от продолжения антимакедонской борьбы. Уже в конце 320 или в начале 319 гг. до н. э. большая часть афинян начала требовать удаления македонского гарнизона из Мунихии, напоминавшего им постоянно об унизительных условиях мирного договора В первых рядах протестующих находились люди, лишенные гражданских прав со времени конституции Антипатра и вынужденные влачить тяжелое и унизительное существование, но значительная часть привилегированных «девятитысячников» также поддержала эти протесты, иначе подобное антимакедонское волнение оставалось бы слабым. Об их участии в движении может служить указание Плутарха о том, что «афиняне без конца просили Фокиона, чтобы он добился вывода македонского гарнизона».

П. Клоше считает, что это утверждение трудно объяснимо, если бы к этим жалобам не присоединились в широкой мере «девятитысячники», единственные, имевшие политические права. Поскольку Фокион упорно уклонялся от этого поручения, афиняне обратились с той же просьбой к Демаду, которого с полным нравом рассматривали как знатока македонской политики. Последний охотно согласился и вместе с сыном Демеем выехал в Македонию. Этот факт тоже может свидетельствовать о том, что антимаксдонское движение имело более широкую базу, ибо Демад вряд ли бы стал выполнять поручение афинских низов, особенно пострадавших от конституции Антипатра. Именно это обстоятельство объясняет указание Диодора о том, что афинский оратор в Македонии выставлял свое требование «соответственно инструкциям, возложенным на него народом». Такое указание древнего автора было бы лишено смысла, если бы миссия Демада не выражала желания значительной части «девятитысячников».

Плутарх отмечает, что Демад прибыл в Македонию в то самое время, когда Антипатр, уже страдая тяжким недугом, не мог вершить дела, которые захватил у него его сын Кассандр. Последний приказал схватить афинских послов и убить их, хотя они имели право личной неприкосновенности. Был убит сын Демей на глазах отца. Демад был забрызган его кровью «с головы до ног», затем убит сам, выслушав перед смертью упреки Кассандра за свое предательство.

Диодор приписывает Антипатру арест и казнь афинских послов, которые в угрожающем тоне требовали вывода македонского гарнизона из Мунихии. Антипатр также обвинил в предательстве Демада. Оно выразилось в том, что после гибели Пердикки, по словам Диодора, в его бумагах нашли письма Демада, относящиеся к весне 321 г: до н.э., в которых он умолял регента вернуться в Европу, чтобы разбить Антипатра. Следуя версии Плутарха, афинский оратор обращался не к Пердикке, а к Антигону незадолго перед смертью Антипатра, то есть весной 319 г. до н э., приглашая стратега Азии завладеть Элладой и Македонией, дела которых, как писал он, издеваясь над Антипатром, болтаются на старой и гнилой нитке. Если первая из этих версий верна, то Антипатр, осведомленный с 321 г. о предательстве Демада, долго скрывал свой гнев и только весной 319 г. до н.э. наступила расправа. Если же принять вторую версию Плутарха, то месть македонского наместника без промедления следовала за разоблачением вероломной инициативы Демада и почти одновременно с возобновлением афинских волнений. Но ни та, ни другая версия не отрицает самого факта драматической и дикой картины казни человека, который раньше проявил себя усердным служителем македонских интересов, а теперь выглядел как мученик и жертва правого дела.

Поскольку миссия Демада не принесла успеха афинянам, они вскоре после смерти Антипатра вновь объединяют свои усилия для борьбы против присутствия македонского гарнизона. Обстановка обострилась следующими обстоятельствами: во-первых, тем, что был сменен начальник этого гарнизона. По инициативе Кассандра, им стал его ставленник Никанор, которому было вменено в обязанность всеми средствами сохранить в Афинах спокойствие. Никанор не только укрепился в Мунихии, но и укрепился в Пирее. В своих действиях он опирался на авторитет Фокиона. Но этот авторитет, вследствие обострения социальной борьбы, стал быстро падать. Фокиона стали обвинять в прислужничестве Македонии, в простой измене. Эта борьба подогревалась соперничеством Кассандра и Полисперхонта в Греции. Фокион и его сторонники предстали перед народным собранием. Они были обвинены в том, что способствовали порабощению родины и «ниспровержению демократии и законов». Обвинение было поддержано Ганонидом, который был усердным патриотом. Как указывает Диодор, многие демократы, которые долгое время стояли в стороне от политической жизни, испытывали горькую злобу, горькое злопамятство по отношению к похитителям свободы. Это были не судьи, а раздраженные враги. Фокион защищался, насколько это было в его силах, и смог привлечь к себе симпатии самых близких из «присутствующих. В конечном счете, потеряв всякую надежду на спасение, он потребовал, чтобы смертный приговор был вынесен ему одному, а его сторонники были оправданы. Некоторые члены собрания пытались его защитить, но смертная казнь была принята единогласно.