Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Во время Пелопоннесской войны при осаде афинянами Сиракуз в городе произошло восстание низших слоев населения, среди которых сообщающий об этом Полиен называет также рабов, добивавшихся гражданских прав [16]. Некоторая часть этих рабов перебежала на сторону афинян. Интересно, что у Фукидида [17]в рассказе об этом же происшествии упоминание о рабах отсутствует. Фукидид говорит лишь о сикулах, пришедших на помощь осаждавшим Сиракузы афинянам, а до того занимавших выжидательную позицию. Весьма вероятно, что о рабах Фукидид не упоминает именно потому, что не считает людей, принимавших участие в демократическом движении и добивавшихся сиракузского гражданства, рабами, а те же самые контингенты, которые у Полиена фигурируют под именем рабов, у него названы сикулами, находившимися под властью сиракузян.

Описанные явления весьма напоминают некоторые перипетии борьбы между аристократией и демократическими элементами в Риме и Этрурии в то же самое или в несколько более позднее время. Особенно характерна та же неопределенность, с которой источники именуют представителей сицилийского и италийского крестьянства то рабами, то по их племенным наименованиям, иногда с пояснением, что они были подданными такой–то греческой, этрусской или римской общины. С такого рода неопределенностью приходится сталкиваться, когда речь идет, например, о событиях в Риме и Лации, связанных с именем Гердониев и относящихся к концу VI — началу V в. до н.э., или в Этрурии, в Вольсиниях, в начале III в. до н.э., где всякий раз фигурируют неполноправные, стремившиеся к демократическому перевороту контингенты, приведенные в движение политическими деятелями.

Не следует забывать, что итало–римские демократические круги или использовавшие их политическую активность демагогические элементы имели перед своими глазами весьма красноречивый пример деятельности куманского тирана Аристодема, о котором в литературе сохранилось весьма подробное сообщение Дионисия Галикарнасского [18]и отличный от него в деталях рассказ Плутарха [19], основанный, [74] видимо, на другом, чем у Дионисия, источнике, почерпнутом из какого–либо риторического компендия [20]. Аристодем сын Аристократа, по прозванию Малак [21], еще до того, как он получил командование над куманскими силами против сына клузинского царя Порсены Арунта, которого он и победил в сражении при Ариции в 505 г. до н.э., был знаменит в Кумах как их защитник от этрусских войск, нападавших на город при поддержке зависимых от них умбров и дауниев в 525 г. до н.э. [22]И тогда уже он считался в Кумах народным вождем и противником аристократов. По возвращении же во главе войска после победы при Ариции Аристодем подготовил свою армию, а также многочисленных этрусских пленников к нападению на куманскую аристократию. Во время речи Аристодема, обращенной к булевтам, его сообщники кинулись на членов совета и всех перебили [23], после чего в городе началась резня аристократов по домам и разграбление их имущества. [75] Сторонники Аристодема захватили акрополь, гавань и укрепленные места города. Аристодем выпустил на волю всех содержавшихся под стражей, объявил о всеобщем равенстве граждан и свободе слова, о переделе земель и об отмене долговых обязательств [24]. Он дал свободу и вознаграждение рабам аристократов, убившим своих владельцев, и женил их затем на женах или дочерях убитых [25]. Стража, которой окружил себя Аристодем, состояла из его сторонников, набранных из граждан, отпущенных на волю рабов и наемников из числа варваров, т.е., видимо, из тех италийцев, которые были захвачены в плен во время войны с этрусками. Всех же остальных куманских граждан Аристодем разоружил [26], пользуясь в этом случае, вероятно, примером этрусков царя Порсены, воспретивших римлянам употребление железа, кроме как для сельскохозяйственных орудий. Детей низверженных и убитых им аристократов Аристодем обратил в рабство, распределив их между новыми землевладельцами, для использования на сельскохозяйственных работах [27]. Для детей прочих куманских граждан он предложил новую систему воспитания, долженствующую смягчать нравы и отвращать их от занятий, свойственных аристократическому воспитанию, — гимнастических упражнений и употребления оружия [28]. Несмотря на многолетнюю борьбу с этрусками, Аристодем придерживался во многих отношениях этрусской ориентации, в частности, он приютил и поддерживал сторонников Тарквиния Гордого против римской аристократии [29]. Этот период истории италийских Кум еще недостаточно изучен и выяснен в деталях [30], социальный аспект которых представляет чрезвычаиный [76] интерес для истории античной демократии вообще. Несомненно при этом, что идеалы римских и этрусских клиентов–плебеев и пенестов, особенно в области распределения государственных земель и борьбы с рабством–должничеством, о чем речь подробнее будет идти ниже, могли определяться под некоторым влиянием примера куманских греков, добившихся под предводительством Аристодема столь значительных успехов в борьбе с аристократической олигархией. Пример этого мог быть тем разительней и заразительней, что куманские революционные события происходили в непосредственной близости от среднеиталийских общин, раздираемых теми же противоречиями, что и греческие Кумы.

Факты, сообщаемые Диодором о событиях в Кумах в начале V в. до н.э., показывают, что социальная программа Аристодема имела много общего с программой более поздних выступлений римского и этрусского сельского плебса, а также и с другими выступлениями италийских общественных низов во время I Самнитской войны и в эпоху войны с Пирром. Основные требования этой программы заключались в экспроприации богатств, накопленных владыками крупных родов и семей, в переделе их земель и в [77] стремлении к обладанию их жёнами и детьми. Характерны и совместные действия рабов и более свободных низов куманской общины. К тому же рассказ Диодора сохранил такие индивидуальные штрихи в описании практического осуществления программы Аристодема, которые делают ее вполне правдоподобно–историчной, не позволяя подозревать в этом рассказе контаминацию более или менее аналогичных сообщений, относящихся к разным местам и временам (известных, например, из рассказов того же Диодора, и относящихся к Сицилии и Кампании V и IV вв. до н.э.). Общность между куманскими событиями начала V в. до н.э. и более поздними революционными событиями в Риме, Вольсиниях и других местах дает возможность тем более предполагать влияние программы Аристодема и на позднейшие проявления революционно–демократических стремлений италийских общественных низов.

О параллельности этих социальных явлений в истории стран Западного Средиземноморья и о вероятном влиянии событий в Ливии и Сицилии на народные движения в Италии говорят также некоторые сходные черты, наблюдающиеся в области идеологии, а именно в содержании этиологических легенд, связанных с историей Рима, с одной стороны, и великогреческих Локр и Тарента, — с другой.