Лев Ельницкий - Возникновение и развитие рабства в Риме в VIII—III вв. до н.э.

Использование римскими и в особенности этрусскими царями демократических элементов в политических и военных целях выясняется из закона, приписываемого царю Сервию Туллию [7], соответственно которому освобождаемые на волю рабы должны были присоединяться к одной из четырех триб, т.е. войти в число римских граждан. Хотя такого закона в действительности, быть может, никогда и не было, а сообщение Дионисия основывается на позднейшей интерпретации древних преданий [8], однако предания эти, вероятно, отражают явления, соответствующие более поздним мероприятиям подобного же рода, вроде известного акта цензора Аппия Клавдия, приписавшего в конце [148] IV в. до н.э. без разбора к сельским и городским трибам всех освобожденных на волю рабов [9]. Подобные акты, вследствие того, что количество либертинов в Риме, судя по специальному налогу на манумиссии, приносившему государству изрядный доход, должно было быть значительным, имели немаловажный политический эффект [10].

В отношении освобождения на волю рабов, приобретенных Римом в качестве военнопленных в результате победоносных войн со своими соседями, включения [149] вольноотпущенников в состав гражданства и положительного значения этих мероприятий для государства, Дионисий Галикарнасский предлагает целую теорию, влагаемую им в уста царя Сервия Туллия для оправдания его политики перед недовольными патрициями. Соответственно этой теории, люди различаются между собой не по природе, а лишь по социальной и племенной принадлежности. Ни то, ни другое обстоятельство не должно служить препятствием для умножения числа граждан, если государство испытывает в этом нужду. Рим же постоянно испытывает нужду в здоровых и преданных воинах, которых легче приобрести из числа освобожденных и благодарных за это освобождение рабов. Приводятся и другие причины (внутреннего порядка), призывающие к освобождению рабов и включению в состав гражданства по испытании соответствующих их качеств: рабы, имеющие надежду на освобождение и приобщение к общественной жизни их новой родины, легче переносят тяготы рабства и заранее преданы тому государству, которое обещает им в будущем такие блага. Теорию эту Дионисий считает весьма разумной и здравой, противопоставляя ей практику своих современников, предпочитающих давать свободу лишь тем рабам, которые содействовали разными ловкими и нечестными способами обогащению своих господ или прямо участвовали в их преступлениях [11].

Хотя подобные рассуждения вовсе не противоречат политике римских царей предреспубликанской эпохи, следует, однако, думать, что изложенная выше риторика и ее фразеология более соответствует политике демагогов типа Аппия Клавдия Цензора или еще более позднего времени. Так или иначе, она отображает реальную политику, к которой демократически настроенные правители Рима обращались неоднократно и результаты которой документируются многочисленными свидетельствами. Вербовка новых граждан за счет вольноотпущенников и перегринов, диктовавшаяся главным образом военными соображениями, увеличивавшая контингенты низших слоев плебса, волей–неволей должна была влиять на состав и характер государственных учреждений. Это особенно остро ощущается в связи с деятельностью децемвиров, введением цензуры, военных трибунов с консульской властью и плебейских трибунов, а также в связи с признанием за плебисцитами силы закона. [150]

Не так легко разобраться в эпизоде, связанном с воцарением Сервия Туллия, известного также через императора Клавдия [12]под этрусским именем Маcтарны (Mastarna). Это имя сближается в какой–то мере с латинским словом magistratus, из чего следует сделать вывод, что Mastarna по–этрусски было не личное имя, а обозначение некоей выборной должности. Легенда утверждала за ним рабское происхождение. Скептические умы древности [13]подвергали многое сомнению в этом легендарном рассказе, но им не казалась почему–то неправдоподобной самая возможность появления раба в Риме в качестве магистрата и царя. Фреска в знаменитой могиле Франсуа в Вульчи [14]изображает сцену освобождения Мастарной (Mastarna) Целия Вибенны (Caile Vipinas) из оков. При этом, оказывается, убит некий Гней Тарквиний Романус (Gneve Tarchun… Rumach). Небезынтересно отметить, что в эпоху республики эпитет Romanus в качестве родового имени принимали отпущенные на волю государственные рабы [15](рабы же частновладельческие – родовое имя господина). Это позволяет, может быть, видеть в персонаже, носящем имя Гнея Тарквиния Романа, не представителя самого царского рода Тарквиниев, а кого–либо из его клиентов, тогда как освобождаемый из оков Целий Вибенна символизирует лицо (или категорию лиц), освобождаемое из рабства. Эти соображения позволяют представить себе воцарение Маcтарны в Риме не в качестве дворцового переворота, а как результат социальной борьбы. Они, вероятно, подкрепляются некоторыми другими сообщениями о попытках захвата власти в Риме отдельными лицами с помощью рабов и клиентов [16], которые иногда считаются легендарными. Однако при сопоставлении всех тех общих черт, какие нам удалось наблюдать, изучая происхождение и положение древнейших римских рабов и плебеев–клиентов, подобные рассказы вполне могут претендовать на известную историчность, и речь о [151] них поэтому будет вестись еще ниже в несколько другой связи.

Имеются, кроме того, факты, относящиеся к позднереспубликанскому времени, свидетельствующие случаи проникновения к магистратурам рабов, которым, видимо, удавалось скрыть свое истинное социальное положение [17].

Вероятно, еще более важным обстоятельством, являющимся результатом политической борьбы между патрициатом и низшими слоями римского общества, тесно связанными с порабощенной частью населения Рима и едва лишь из нее вышедшими (в результате или освобождения рабов или включения в число римских граждан латинян, переселенных из завоеванных полисов), было возникновение некоторых республиканских учреждений и магистратур. К числу последних должны быть отнесены трибуны — военные трибуны с консульской властью, засвидетельствованные фастами на протяжении второй половины V и первой половины IV в. до н.э., [18]а также народные трибуны в качестве высших плебейских магистратов, отмечаемые источниками, начиная с 471 г. до н.э. в количестве двух или четырех и функционировавшие на основании сакрального права [19].

Мы не станем прослеживать эволюцию трибуната, ни военного, ни плебейского, не будем вдаваться в характеристику его функций. Важно лишь указать на то, что само наименование трибунов не позволяет оторвать их от триб – древних внутриплеменных образований, соответствующих более всего греческим филам, которые в Риме еще в царскую эпоху приобрели территориальное значение и объединили в себе также и те плебейские элементы, которые находились вне патрицианских курий. Это были именно те гражданские слои, какие или недавно и лишь формально освободились от рабской зависимости (ибо либертины, как мы убедились, фактически не порывали связи со своими бывшими владельцами), или лица, постоянно имевшие перед собой перспективу рабского состояния, угрожавшего им в силу их экономической неполноценности и [152]