Мартин Нильссон - Греческая народная религия

Провидцы и торговцы предсказаниями были буквально вездесущи. Это явствует из сочинений Аристофана. В его комедии «Птицы» есть сцена, в которой, при основании Города Птиц в Облаках, появляются разные шарлатаны, и в том числе торговец предсказаниями, читающий прекрасные пророчества из своей книги. Но Пистетер с другим пророчеством прогоняет его прочь. В основе сюжета комедии Аристофана «Всадники» лежит история борьбы за благосклонность старого Демоса (персонификации афинского народа), осуществляемой при помощи подбора пророчеств. Ведущий политик этого периода, Клеон, представлен под именем раба Пафлагонца, который вытеснил двух прежних рабов Демоса — известных полководцев Никия и Демосфена. Клеон пичкает старого Демоса прорицаниями и завоевывает его благосклонность. Но его противники похищают его книгу, в которой находят пророчество, согласно которому продавец кож (то есть дубильщик Клеон) будет побежден продавцом колбас, превосходящим его в бесстыдстве. Такого продавца ищут и находят, и битва начинается снова. В итоге побеждает колбасник, потому что его пророчества для Демоса более заманчивы. Конечно, эта комедия — всего лишь смелая шутка, но она опирается на весьма солидную основу и проливает свет на те средства, при помощи которых осуществлялось воздействие на мнение народа и народного собрания. Провидцы и торговцы оракулами явно пользовались доверием народа и [182] помогали политикам манипулировать общественным мнением.

Многие провидцы, торговцы пророчествами и толкователи снов, знамений и примет были шарлатанами. Однако не все они были таковы, как изображает это Аристофан и как склонны думать современные люди. Были среди них и влиятельные политики, и экзегеты — официальные толкователи божественного закона, избранные народом и Дельфийским оракулом. Наиболее значительной фигурой из них был Лампон, известный деятель конца пятого века до Р. X. Он принимал активное участие в основании афинской колонии в Фурии, а одна из сохранившихся до наших дней надписей свидетельствует о том, что он выступал с предложениями по религиозным вопросам в народном собрании. [172] Aristophanes, Nubes, vs. 332 и схолии; Inscriptiones Graecae, Editio minor, Vol. I, №. 76. Лампон был одним из официальных экзегетов. Вместе с ним упоминается и Гиерокл. Аристофан осмеивает Гиерокла, называя его продавцом пророчеств, но народ доверил Гиероклу совершать предписанные оракулом жертвоприношения за Евбею, и, по-видимому, наделил его участком земли на Евбее. [173] Aristophanes, Pax, vss. 1646 и сл., и схолии. Затем следует назвать имя Диопифа, друга Никия; в одном месте Аристофан называет его алчным, в другом — великим человеком. [174] Equités, vs. 1085, Vespae, vs. 380, и Aves, vs. 988. Был у него тезка в Спарте, и это, по-видимому, был человек [183] влиятельный, так как в ходе борьбы за трон между Агесилаем и Леотихидом он огласил пророчество Аполлона, предостерегающее спартанцев от хромого царя. Агесилай был хром. Но коварный Лисандр перехитрил спартанского Диопифа, заявив, что это пророчество относится к незаконнорожденному Леотихиду, так как по слухам, он был не сыном царя Агия, а сыном Алкивиада. [175] Plutarch, Agesilaus, 3.

По роду своих занятий прорицатели были защитниками древней религии, тогда как софисты и атеисты одолевали ее нападками. Провидец Диопиф был инициатором судебных процессов над безбожниками. По сообщению биографа Сатира, обвинителем Анаксагора был Фукидид, сын Мелесия, основной политический противник Перикла. Однако, согласно Плутарху, обвинителем был Диопиф. [176] Diogenes Laertius, II, 12 и сл.; Plutarch, Pericles, 32. Вероятно, они выступали заодно. Диопиф предложил народному собранию закон о судебном преследовании людей, не верящих в божественное, а также тех, кто распространяет учения о небесных светилах. Именно здесь нам и открывается суть дела — конфликт между древней религией и новой философией. Небесные тела были мифологическими божествами, практически не имевшими никакого культа. Так что вряд ли можно было счесть безбожными людей, считавших солнце раскаленной глыбой, а луну — [184] еще одним обитаемым миром. С другой стороны, такие небесные явления, как затмения, имели в качестве примет очень большое значение для провидцев. Прорицатели осознали опасность, угрожавшую их делу, в котором кое-кто уже начал сомневаться: небесные явления могли получить физическое объяснение.

Данную ситуацию наглядно поясняет история провидца Лампона, приводимая Плутархом. [177] Pericles , 6. Периклу привели барана, у которого был только один рог. По приметам древних, это было зловещее предзнаменование. Лампон же истолковал его так: в соперничестве двух главных афинских политиков — Перикла и Фукидида — победит тот, к кому был приведен этот баран. Тогда Анаксагор велел вскрыть череп барана и показал всем, что мозг этого животного имеет форму яйца и своим меньшим концом обращен к основанию этого единственного рога. Так он дал физическое объяснение этому явлению. Плутарх сообщает, что народ был восхищен мудростью Анаксагора, а чуть позже, когда Фукидид был подвергнут остракизму, — мудростью Лампона, и даже в большей степени.

В наше время принято думать, что начало расколу между древней религией и критическим мировоззрением положили софисты. Такой взгляд можно признать, по меньшей мере, односторонним. И Ксенофан, и Гераклит обращали на богов и их культ свою беспощадную критику, [185] но не причинили им этим особого вреда. Что касается софистов, то они в действительности даже уступали этим философам в агрессивности, хотя их критика, несомненно, подрывала веру в богов. Критий предположил, что богов изобрел некий мудрый человек, который хотел воспрепятствовать тому, чтобы люди делали дурные дела в тайне. [178] Sisyphus в Nauck, Tragicorum Graecorum fragmenta, pp. 171 и сл. Продик, отталкиваясь от метонимического употребления имен богов, встречающегося уже у Гомера, решил, что люди обожествляли все, что было для них полезно: вино называли Дионисом, огонь — Гефестом, хлеб — Деметрой и так далее. [179] Frag. 5 в Diels, Fragmente der Vorsokratiker, II, 316. Протагор осторожно заявлял, что не может сказать, есть боги или нет и какова их внешность; и многое мешает это выяснить — неясность вопроса и краткость человеческой жизни. [180] Frag. 4 в Diels, Fragmente der Vorsokratiker, II, 265. Но это философия, и мы не будем останавливаться на ней в нашем обзоре народной религии. Дискуссии софистов протекали вне поля зрения простых людей, которые прислушивались к ним то с интересом, то с раздражением. Примечательно, что Еврипид, провозвестник новой мудрости на сцене, одержал немного побед, тогда как Софоклу их досталось много. Софокл пользовался любовью народа, потому что он был честным гражданином Афин и верил в богов. Его религию можно было бы назвать условной, но не [186] в дурном смысле этого слова. Очень показательно, что единственная сфера религии, в которой он проявляет подлинное рвение, — это вера в оракулов.