Вильям Райан - Баня в полночь [Исторический обзор магии и гаданий в России]

Классический мотив алхимической символики — дракон, пожирающий свой хвост.

Византийская миниатюра XI в .

Для периода Киевской Руси подобная ситуация в основном сохранялась. Археологический материал включает многочисленные изделия из железа, меди, бронзы, драгоценных металлов и стекла, в том числе эмали и мозаики [6]. Краткие и неконкретные письменные сообщения о наличии при монастырях лечебниц не позволяют судить о применявшихся лекарствах; хотя употребление слова зелье, одновременно имевшего значения трава и лекарственный напиток (а также порох, что является калькой с немецкого солдатского жаргонного Kraut ) [7], заставляет предположить, что использовались преимущественно медикаменты растительного происхождения [8]. Бытование икон, фресок, рукописей свидетельствует о владении способами приготовления пигментов, клеев, чернил. И все же у нас нет данных о чем-либо, похожем на алхимию, за исключением гипотезы Е.Э. Гранстрем, которая предполагала, что древнейший славянский алфавит, глаголица, был создан на основе греческих алхимических символов. Эта гипотеза не нашла поддержки среди филологов, несмотря на существующие совпадения начертаний и то, что в некоторых греческих рукописях подобными символами отмечены глоссы (т.е. они встречаются не только в алхимических текстах). Характерна ошибка такого серьезного исследователя, как М.П. Алексеев: он ошибочно принял за глаголические буквы ряд планетных и зодиакальных {517} значков, которые использовались в русской рукописи как тайнопись [9].

В то же время те, кто умели читать, по упоминаниям в литературе (в основном в сборниках, переведенных с греческого на церковнославянский и попадавших на Русь преимущественно из Болгарии) [10], могли ознакомиться, по крайней мере, с представлениями о четырех стихиях и соках тела, о микрокосме и макрокосме. Основными источниками здесь, по-видимому, служили два труда Иоанна Экзарха Болгарского (X век): «Шестоднев» (переработка главным образом одноименного сочинения Василия Великого) и перевод из Иоанна Дамаскина «Источник знания» [11].

Православным славянам было отчасти известно учение о свойствах камней, распространенное в средневековой Западной Европе. Упоминания в Библии камней (двенадцать камней для наперсника первосвященника Аарона: Исход 28:17-20; камни, украшавшие одежды царя Тирского: Иезекииль 28:13; камни в основании стены Нового Иерусалима: Откровение Иоанна Богослова 21:19-20), естественно, породили экзегетические спекуляции, символические и магические интерпретации. Рассуждение о происхождении и свойствах камней на наперснике Аарона, принадлежащее автору IV века епископу Саламина Епифанию Кипрскому [12], а также упоминания о них в «Иудейской войне» Иосифа Флавия (переведена на церковнославянский в XII веке) и «Физиологе» (естественная история, трактуемая в символическом и моралистическом плане, переведена с греческого, вероятно, в XI веке) стали, вероятно, дополнительными источниками для славянской версии «Христианской топографии» Козьмы Индикоплова (автор VI века, славянский перевод датируется XII—XIII вв., книга в Московии почти каноническая), «Хроники» Георгия Амартола, «Шестоднева» Иоанна Экзарха Болгарского (Х век), «Изборника» Святослава (1073 год), «Александрии» (славянская версия Псевдо-Каллисфена, переведена в одной из редакций в XII—XIII веках), а также более поздних: «Сказания об Индийском царстве» (легенда о царе-пресвитере Иоанне, появившаяся в русских версиях в XIII—XIV веках) [13]и «Жития Стефана Пермского» Епифания Премудрого [14]. Таким образом, православные славяне были знакомы с представлением о том, что драгоценным камням присущи некие сакральные или символические свойства. Утверждение Р.А. Симонова, что русских интересовало только декоративное применение драгоценных камней, а не предания об их чудесных свойствах [15], как будет показано ниже в {518} данной главе, не находит полного подтверждения в источниках. Однако алхимия в любом из своих направлений (в мистических и каббалистических концепциях, в поисках философского камня и трансмутаций, универсальных растворителей и панацей), если судить по сохранившимся источникам, оставалась для них недоступной до тех пор, пока с еврейского не был переведен псевдоаристотелевский трактат «Secretum secretorum» [16].

В эпоху Московского царства ситуация как с наукой, так и с магией начала меняться. Для распространения алхимии решающее значение получил памятник «Secretum secretorum» (в русской версии — «Тайная тайных», подробно в гл. 1). Это перевод еврейской версии краткой редакции памятника [17], выполненный, вероятно, в конце XV века и, вероятно, в Великом княжестве Литовском. Краткая редакция «Secretum secretorum» во многом отличается от полной редакции арабских версий и их европейских переводов. В том числе это касается разделов, посвященных алхимии, величайшему яду, магическому кольцу и магическим и целебным свойствам драгоценных камней (с талисманическими гравированными изображениями и без них): в других редакциях этим разделам соответствуют иные тексты [18]. Древнерусская версия кроме вышеупомянутой информации включает наставление в науке физиогномике и связанных с нею гадательных практиках (см. гл. 6.2) и ономантии (гадании по именам — см. гл. 11.8), а также интерполяции медицинского характера из работ знаменитого ученого раввина конца XII века Моисея Маймонида [19]. По существу, перед нами наиболее ранний древнерусский или церковнославянский текст, содержащий плоды античного и восточного научного знания по данной теме. Напрашивается заманчивый вывод, что распространение в конце XV — XVII веке познаний о химических и фармацевтических свойствах веществ было каким-то образом связано с переводом «Secretum secretorum». Однако более близкое знакомство с текстом вынуждает отказаться от этой мысли, по крайней мере в том, что касается алхимии. Древнерусский текст в ряде случаев испорчен и невразумителен. Вставка двух разделов (в соответствии с рубрикацией текста в публикации еврейской версии, подготовленной {519} М. Гастером) в предшествующий раздел сделала эту часть книги малопонятной. М.Н. Сперанский, который впервые опубликовал славянский текст «Тайная тайных», этой вставки не заметил [20](вторая публикация является неполной и также не включает часть текста, рассмотренную ниже [21]). Поскольку такую перестановку содержат все списки, остается предположить, что еврейский переводчик работал совместно с помощником-славянином (на что указывают и другие свидетельства) и эта ошибочная компоновка, связанная с трудностями работы с текстом, который в оригинале был написан справа налево, явилась плодом их сотрудничества.