Вильям Райан - Баня в полночь [Исторический обзор магии и гаданий в России]

Добывание ритуального «живого» огня (по А.Н. Лявданскому и Б.А. Рыбакову) {255}

Восточнославянские приспособления для добычи огня трением (по Д.К. Зеленину; нижний правый — Северная Россия, остальные — Белоруссия)

Существуют заговоры, имеющие отношение практически ко всем событиям и сферам жизни. В данной книге они группируются следующим образом [53].

5. 1. Медицинские заговоры (профилактические и лечебные) [54]. Несомненно, здоровье — одна из самых распространенных областей приложения магии. Заговор на здоровье, связанный, как это часто бывает, с магическим объектом, упоминается в главе 5 постановлений Стоглавого собора (1551): проскурница обвиняется в том, что {256} берет деньги на проскуры за здравие или за упокой. Она «спросит имени о здравие и над проскурою сама приговаривает, яко же арбуи [колдуны] в чюди» [55].

Чаще всего общую защиту от болезни обеспечивало ношение амулетов (см. особенно гл. 8), однако известны и более изощренные способы. Один из них — опахиваше (опашка). Более всего оно было распространено в центральных и южных регионах, обычно его совершали во время чумы и иных эпидемий женщины деревни (при этом, как правило, особо выделялись целомудренные девушки). Они выходили простоволосые и распоясанные, в белых рубахах или совершенно обнаженные, в полночь (иногда на утренней заре) и, двигаясь против солнца, вспахивали вокруг деревни борозду, которая должна была остановить эпидемию. Беременная женщина шла в обжах (оглоблях) сохи, старая дева правила сохой, вдовы сеяли песок в борозду, возглашая: «Когда песок взойдет, тогда к нам смерть придет». Все участницы обряда должны были кричать (согласно одному источнику, «Приходи вчера!») [56], петь, ругаться, производить всяческий шум. Если процессия встречала какое-то живое существо, его считали воплощением чумы и убивали. В некоторых случаях ритуал прямо требовал убийства мелкого животного [57]. В.И. Даль сообщает даже о случаях человеческих жертвоприношений [58]. Детали обряда варьировали в зависимости от местности [59]; по одному из вариантов, обряд совершали девять вдов и три девственницы в рубахах [60].

Вариант, зафиксированный в 1925—1926 годах в Можайском уезде Московской губернии, представляет собой ежегодный обряд для защиты скота. В полночь накануне Троицына дня (считавшегося женским праздником) деревенские девушки в белой одежде (которую прежде специально изготавливали для этого случая), с распущенными волосами, босые, собираются и, взяв соху или плуг, в сопровождении нескольких парней с пастушескими кнутами выходят за деревню. Девушки впрягаются в соху или плуг и тянут, парни идут по сторонам. Процессию, двигающуюся в молчании, возглавляет одна из девушек или вдова с иконой. Вывороченную землю убирают. На перекрестке пропахивают крест, кладут в середину ладан, кусочки хлеба, ветки березы. Парни затем кнутами бьют землю, и процессия двигается дальше, пока не вернется к исходному пункту. Среди деревни громоздят плуги, сани и что попадется — это называется «строить новую деревню». После опахивания девушки гадают о замужестве [61]. {257}

В дальнем северном районе Заонежья бытовали два варианта ритуала. В первом случае в обряде участвовали две обнаженные вдовы, они трижды обходили деревню, держа в каждой руке петуха и черную кошку (затем их зарывали живыми близ деревни); во втором — три вдовы на заре обходили деревню с иконами и серпами [62].

Русская практика опахивания — часть более широкой традиции: аналогичный обряд (но не специфически женский) с целью защитить деревню от бубонной чумы описан на Пелопоннесе [63]; в сербском обряде братья-близнецы пашут на черных волах-близнецах; болгарская версия добавляет такую деталь: деревянные части плуга должны быть изготовлены близнецами из деревьев-«близнецов» — выросших из одного корня; в Хорватии опахивание совершалось семь раз двенадцатью обнаженными девственниками и девственницами, во время обряда они не должны были смотреть друг на друга [64]. Обрядовая пахота обнаженными женщинами (в магии вызывания дождя) и опахивание с целью изгнания болезни — это древние и широко распространенные практики [65].

Болезни, а также опьянение и похмелье (господи хмель) в заговорах часто персонифицируются, как, например, в случае с трясавицами — лихорадками, дочерьми царя Ирода (см. гл. 8.6.6.1); известно несколько заговоров от них. Заговоры, собранные в сборнике Л.Н. Майкова под номерами 103-115, свидетельствуют, что лихорадок — «дочерей царя Ирода» могло быть от семи до тринадцати; заговоры обращены к царю Давиду, заключившему Иродовых дочерей в каменной горе (№ 113), св. Тихону, св. Пафнутию, вечерней звезде. Современное исследование, проведенное А.В. Юдиным, выявило свыше сорока адресатов [66]. В заговоре № 104 из сборника Майкова конкретизируются три способа употребления данного заговора: 1) если больной грамотен, он должен, выучив заговор наизусть, тайно читать его по тринадцать раз в день, причем он клятвенно обязуется никогда не раскрывать его;

2) если больной неграмотен, знахарь сам читает заговор несколько раз в день, взяв с больного клятву держать услышанное в тайне;

3) знахарь пишет заговор на бумажке, сворачивает ее и велит больному носить на шее, никогда не разворачивая (по окончании лечения амулет возвращают знахарю). Еще один способ: пекут двенадцать пирожков, завязывают в платок и оставляют на перекрестке, приговаривая: «Вот вам, двенадцать сестер, хлеб, соль, полноте меня мучить, отстаньте от меня». Затем уходят так, чтобы никто не видел. {258}

В других заговорах болезнь также персонифицируется в женском образе (как в древних амулетах с Соломоном), причем к духу болезни обращаются как к матери, сестре, тетке, старухе, другу и даже желанной гостье. Элемент эвфемизма или табуирования может доходить до называния демона сложным именем с отчеством: корь может быть Царевной Васильевной, оспа — Оспой Ивановной (или Афанасьевной) [67]. Часто от болезни избавляются с помощью универсального приема: отсылают ее в другое место, в другой объект или животное [68].

Зубная боль — одно из распространенных заболеваний, от которых не существовало других средств. Многочисленные заговоры от зубной боли обычно содержат сравнения с камнем, мертвецом, месяцем, крестным древом. Часто призывается св. Антипий (Пергамский), приводятся свидетельства мертвецов, которым задают вопрос, не болят ли у них зубы. Встречается обращение к Иоанну Предтече (хотя чаще всего ему жалуются на головную боль — поскольку у него самого была отсечена голова) [69]. Вот типичный заговор, который следовало наговаривать на воск три вечерние зари подряд: «На море Океане, на острове Буяне лежат тридцать три мертвеца, у них зубы век не болели; так не боли они и у раба (имярек)» [70]. Еще один заговор: «На море на Кияне, на большом острове на Буяне стоят три высокия дерева, а как первое то дерево Петрий, а второе то дерево Хитрий, а третие дерево Кипарис; под ними лежит заяц; ты, зубная боль, к тому зайцу переселись» [71]. Этот краткий заговор замечателен тем, что в нем содержатся и формула волшебной сказки, и отсылка к апокрифу о трех деревьях, из которых сооружен крест, и такой фольклорный персонаж, как заяц, и персонификация зубной боли. О том, что заговоры, записанные в XIX веке, существовали издавна, свидетельствует заговор с призывом к св. Антипию. Он фигурировал во время процесса против Федора Шакловитого (1689) как улика против колдуна, якобы пытавшегося «испортить» молодого царя Петра. В нем св. Антипий посылается на тот свет: «Как у мертвых не болят зубы, так чтобы и у раба Божия не болели и не ломили и не пухли. Во веки веков. Аминь» [72].